Гремя бубенцом, тележка покатила дальше.
- Вы чего тут делаете? - спросил Евлампий свысока.
- В лес идем... - начал было Гриша.
Но Ян толкнул его локтем и пробормотал:
- Держи при себе.
- Чего "держи при себе", чего "держи при себе"? - оживился Евлаша и забегал по лицам своих новых знакомых быстрым взглядом узеньких глаз. Ну, чего, чего?
Гриша тоже толкнул Яна и проговорил:
- Идем туда, где Железный ручей.
Евлаша сразу же ответил, не задумываясь:
- Такого нет.
- Как это так - нет? Почем ты знаешь?
- Знаю. Такого ручья нету.
Ян с Гришей переглянулись: нет, этот парень им не подходил.
- Ну, тогда мы пойдем вдвоем. А ты оставайся.
- Не, и я с вами!
- А мы тебя не возьмем. Тебе с нами нельзя: мы идем прямой дорогой.
- Ну-к что ж, и я с вами!
- По дороге встретится болото - куда ты в своих сапогах? А мы сворачивать не можем, мы все прямо, все прямо...
- Эко дело - болото! Да я сапоги скину, босым пойду. А бросить меня вы не смеете - я один дороги не найду.
Так, перекоряясь, выбрались они через глубокую канаву в поле и пошли дальше - горбатой межой, заросшей клевером и богородицыной травкой, и молодая рожь кланялась им с обеих сторон.
Вот и лес начался - ивняком, ельником, молодыми березками.
У березок листва была еще клейкая.
После березок пошли сосенки - всё выше и выше ростом, - и начался настоящий бор. Особенная тишина царила здесь, под высокими сводами, даже птиц не было слышно, и покоились эти своды на могучих колоннах, темно-сизых, будто чугунных внизу, бронзовых посередине и нежно-восковых наверху. Кое-где у восковых веток, у зеленой крыши, проглядывали голубые лоскутки неба. Сухая хвоя, сыпучий песок скрипели под ногами, да протяжно шумели верхушки сосен. Мальчики замолчали.
Только Евлаша сказал подавленно:
- Такой лес я не люблю. У нас в роще под Ребенишками веселей: народ гуляет... по праздникам оркестр вольно-пожарной дружины...
Никто ему не ответил, и он замолчал.
Казалось, не будет конца этому бору. И вдруг раздвинулись стволы сосен, и радостным привольем сверкнула поляна, заросшая некошеной травой и цветами. И светлый ручей, выбегая из леса, лежал извилиной среди этой поляны, пахнувшей медом.
Нет, это не был Железный ручей: узенькая тропка бежала к нему, пропадала в воде и снова выбегала на другой его берег. Значит, здесь тайны не было: ручей был ведом многим.
И все ж мальчики кинулись к нему бегом - к обыкновенному ручью, в котором еще издали было видно желтое песчаное дно.
Они разделись и долго плавали, старались нырнуть и тыкались макушками в отглаженный водою песок. Потом лежали на чуть колючей и все-таки ласковой траве - лежали под солнцем, пока не начала гореть кожа.
После купания так захотелось есть, что Гриша с Яном, не сговариваясь, разом вынули свои запасы хлеба, отделили от них ровно половину и половину эту разделили на три равные части. А другую половину опять спрятали.
Евлаша ухмыльнулся:
- Небогато живете. Я пряники люблю. Ну, уж бедно-бедно - мы едим дома ситный. А тут на тебе - черный хлеб!
- А ты и не ешь, коли неохота.
Ян достал из тряпочки серую соль, круто посолил свой кусок: эх, и вкусно!
У Евлампия потекли слюнки:
- Ну-кась, дай уж и мне, все одно...
Ему дали хлеба, он начал жевать, морщась и разглядывая серую соль.
- Небогато живете.
- Вот если б нам ружье, - сказал Гриша, - настреляли б птиц всяких... Развели б костер, ох ты-и! На неделю еды хватило б.
- "Бы б", "бы б"! Если бы б, да кабы б, да росли б во рту грибы б, скороговоркой откликнулся Евлампий.
- И чего ты за нами увязался! - рассердился Гриша.
Евлампий открыл рот, хотел что-то выпалить, да, видно, побоялся: не бросили б его одного среди леса, - промолчал.
Поев, мальчики по тропке, что выбегала из ручья на другой берег, зашагали дальше.
Полянка кончилась. И теперь уже пошли елки, от них стало темней в лесу. Старые деревья стояли тесно - ствол к стволу, - и зеленый сумрак лежал между ними. Даже трава тут не росла, только бледный папоротник кое-где поднимал кверху резные свои листья.
Где-то в стороне послышались людские голоса. Послышались - и стихли.
Прячась за огромными стволами - отовсюду можно было ждать опасности, - Гриша с Яном пошли вперед. За ними с вытянувшимся, тревожным лицом шагал Евлампий.
Так шли они молча несколько минут.
За вековой елью, далеко раскинувшей шатер огромных ветвей, открылась прогалинка. На прогалинке стоял необыкновенно нарядный мальчик: в желтых башмачках, в зеленых чулках до колен, в бархатной курточке с большими перламутровыми пуговицами. А на голове у него была смешная шляпа с куриным перышком на боку. Лицо у нарядного мальчика было неподвижное и невиданно белое, будто оклеенное бумагой. Он уставился на Гришу бледно-голубыми, какими-то линялыми глазами.
Гриша подошел ближе: откуда в лесу такой франт?
В это время нарядный мальчик выпятил нижнюю губу, топнул ногой в желтом башмачке и спросил надменно:
- Ты кто такой?
Мальчишка был, видно, задира и драчун.
Гриша сказал осердясь:
- А ты кто такой? - и тоже топнул босой ногой.
- Я барон Альфред фон Тизенгаузен, - ответил мальчик совершенно серьезно и даже порозовел слегка - от гордости за себя.
Гриша оглянулся. Верный Ян был тут, позади, а Евлаши что-то не было видно. Нет, вон и Евлаша - видна его голубая рубашка за темным еловым стволом.
- Ты барон? - ухмыльнулся Гриша. - Ну, а я граф. Слыхал про такого?
Мальчик оглядел Гришу бледными своими глазами, мельком скользнул взглядом по Яну (Евлампия он не заметил) и сказал убежденно:
- Нет, вы оба мужики. Графы босиком не ходят.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33