Брук улыбнулась девочке.
– Надеюсь, ты не против, если я составлю тебе компанию там, в твоем конце коридора.
– Конечно, нет. Мне так нравится ваш английский акцент. А вы, правда, из Англии?
– Да, – подтвердила Брук. – Я совершила очень длинное путешествие.
Элиза сложила пальцы домиком и положила на них подбородок.
– Могу поспорить, вы все знаете о последней моде. Вы были дебютанткой, у вас был первый бал и вообще вы выезжали на разные вечера? Не могу дождаться, когда я стану выезжать на балы и вечера. Я буду танцевать всю ночь напролет. – Она вздохнула и на минуту погрузилась в свой собственный мир. – Вы должны рассказать мне обо всех знаменитых лондонских празднествах, которые вы посещали.
Девочка была свежа, как ветер, и Брук чувствовала, как ее притягивает этот сгусток энергии.
– Нет, у меня не было первого бала, но я бывала на многих балах, так что могу развлечь тебя рассказами.
– О, это было бы чудесно!
Тревис, слушая болтовню кузины с Брук, подумал, что он мало, что знает о том, как Брук жила в Англии. Затем поспешил напомнить себе, что его это совсем не интересует. Она находилась здесь, и она ему мешала.
– Господи, Элиза, как же ты сегодня разболталась. Тебе что, не разрешали разговаривать во время поездки домой?
– Разумеется, я разговаривала, – нахмурилась она, – но мои братья и сестры такие скучные! – Она сделала большие глаза.
– Ну, моя дорогая, не думаю, что кто-нибудь говорил так о тебе. – Тревис позвонил в маленький колокольчик, стоявший у его тарелки. – А не приступить ли нам к обеду? Ты, должно быть, умираешь от голода после длинной дороги.
По сигналу в столовую вошли слуги с блюдами, полными закусок, и большой супницей.
– Должно быть, сейчас семь часов, – засмеялась Брук.
– Минута в минуту, – подтвердил Тревис.
Он усмехнулся, и выражение его лица смягчилось. Оно показалось Брук почти мальчишеским. Волна возбуждения прокатилась по ее телу. «Не спеши», – напомнила она себе. Не ей полагалось испытывать это влечение, а Тревису. Взглянув на него из-под ресниц, Брук увидела, что суп интересовал его больше, чем она.
Очевидно, она утратила свой дар обольщения мужчин.
Тревис поднял глаза.
– А вы не будете есть?
Она кивнула, взяла суповую ложку и стала помешивать суп, определяя, из чего он состоит. Пахло восхитительно. Это был густой суп со стручками бамии и картофелем и каким-то белым мясом. Она заметила, что Тревису не пришлось уговаривать Элизу есть. Она уже приступила к еде, наслаждаясь, горячим супом.
Первая же ложка ароматного супа вызвала у Брук восхищение.
– Это превосходно!
– А разве в Англии не едят бамию? – удивилась Элиза.
– Боюсь, что нет. Этот суп очень не похож на те, к которым я привыкла. Из чего он?
Тревис не донес ложку до рта и улыбнулся:
– Это бамия с крабом. Я рад, что вам нравится.
Перед тем как проглотить вторую ложку, Брук подула на нее. Тревис и Элиза увлеклись разговором, давая Брук возможность наблюдать за ними из-под опущенных ресниц. В этот вечер Тревис как будто расслабился. Может быть, присутствие в доме ребенка благотворно влияло на него. Действительно, Элиза, казалось, хорошо действовала на Тревиса.
Каждая ложка супа была вкуснее предыдущей.
– Я чувствую вкус краба и многих специй, некоторые из них мне незнакомы, – заметила Брук.
– Должен признаться, это одно из моих любимых блюд, – сказал Тревис и взял длинную булку свежеиспеченного французского хлеба. Он предложил его дамам и взял ломтик для себя.
С каждым вносимым блюдом Брук убеждалась, что Проспер не хвастался своими кулинарными способностями. Он говорил правду. Он был превосходным поваром.
Наконец внесли десерт. Перед ними поставили торт с замороженным сливочным кремом, уложенным, по меньшей мере, в четыре слоя. От одного его вида у Брук потекли слюнки, а его вкус не разочаровал ее.
Когда Брук проглотила последний кусочек, она вздохнула:
– По-моему, это самое вкусное из всего, что я когда-либо ела.
– Проспер замечательный повар, – подтвердил Тревис. – Он – лучшее из того, что досталось мне от отца.
– Не считая меня, – съязвила Брук.
Тревис не удостоил ее ответом.
– Я слышала о твоем отце, – сказала Элиза. – Мне так жаль. Ты грустишь? – спросила она, приписывая Тревису любовь к отцу, которой, как знала Брук, он не испытывал.
– Спасибо, детка. Я в порядке, – сказал он, не отвечая на ее вопрос. – А теперь скажи мне, как там твоя семья?
Брук отметила, как быстро он ушел от разговора о своем покойном отце. Тревис явно чувствовал себя неловко, когда о нем заходила речь.
Элиза пожала плечами:
– Как обычно.
– У тебя есть братья и сестры? – спросила Брук.
– У меня? – Элиза хихикнула. – У меня восемь братьев и сестер.
– В самом деле? – Брук изумила такая большая семья. – Спорю, ты не помнишь все их имена.
– Спорю, что помню, – заверила Элиза и начала перечислять: – Констанс, Маргерит, Фелисите, Мари, Николя, Жан, Гортенсия и Гертруда. Как видите, мне осталось немного места, и вот почему я попросилась приехать сюда и пожить у кузена Тревиса и тети Маргарет.
– Не могу представить такую большую семью, – заметила Брук.
Элиза вытерла губы льняной салфеткой.
– А у вас нет никаких братьев и сестер?
Брук покачала головой.
– Совсем никого, – сказала она с сожалением. – Только я одна. – Как бы сложилась ее жизнь, будь у нее заботливая семья? Этого она никогда не узнает.
– Звучит божественно, – со вздохом сказала Элиза. – Я хочу сказать, быть единственным ребенком – замечательно. Должно быть, я родилась не в той семье. – Она весело рассмеялась.
Разговор кузины давал Тревису массу сведений о его незваной гостье, поэтому он не затыкал ей рот, указывая на неуместность ее вопросов.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73 74 75 76