– спросила братьев Брук.
– Мы ничего не видели, – поспешил заверить ее Поль. – Туман был такой густой, совсем как эта патока. По правде говоря, нам повезло, что мы не столкнулись с пароходом, а вам – в том, что мы оказались так близко.
– Мы услышали ваш крик, от которого кровь стыла в жилах, а затем раздался всплеск, – сказал Этьен. – Мы сразу поняли – что-то случилось. Когда мы добрались до вас, вам удалось сбросить платье, и вы барахтались в воде, как утопающий щенок.
– Точно, так и было, – подтвердил Поль. – И к великому счастью, вы не теряли сознания, пока мы не втащили вас в лодку. – Он передернул плечами. – Мы подумали, не попробовать ли догнать пароход, но боялись, что кто-то пытался убить вас. И мы, конечно, не хотели снова подвергать вас опасности.
– Спасибо вам обоим, – сказала Брук. – Я уверена, что если бы не вы, меня не было бы в живых.
– Единственная благодарность, которая нужна нам – это ваше выздоровление, – сказал Поль. – Как, наверное, беспокоится ваша семья!
– Может быть, – тихо сказала Брук, бросив задумчивый взгляд на свою руку. – Или, может быть, один из них, тот, кто хотел убить меня.
Она подняла полные слез глаза, но мальчики ничего не сказали.
Кто собирался убить ее? Нужно, чтобы к ней как можно скорее вернулась память. Брук невольно вздрогнула и обхватила плечи руками, чтобы согреться. Она должна узнать, что произошло перед тем, как они нашли ее, и снова попыталась вспомнить.
Глава 18
Жизнь Тревиса проходила день за днем.
По вечерам он сидел в своем кабинете, положив повыше ноги, со стаканом в руке и думал о Брук, пытаясь забыть ее, но это давалось ему с трудом.
Вместо того чтобы забыть, он вспоминал, как держал Брук в своих объятиях. И ее необыкновенные золотистые глаза… кто смог бы забыть эти глаза? Они преследовали его и днем и ночью.
Тревис желал ее с той самой минуты, когда помог ей сесть на Серую Дымку и Брук сказала ему, что они походят друг на друга больше, чем он думает.
Брук была права. У них было очень много общего… Незаконнорожденные дети, которым пришлось научиться выживать в мире, презиравшем их. Он сделал глоток виски, радуясь, что оно притупляет его чувства.
Как она сумела стать важной частью его жизни за такое короткое время? Когда он ночью вошел в дом, он все еще ожидал услышать ее голос или увидеть ее сердитый взгляд, каким она смотрела на него всегда, когда они ссорились.
Однажды утром он, наконец, понял, почему не может забыть ее. Несмотря на то, что это длилось такое короткое время, он был по-настоящему счастлив с Брук – возможно, впервые за всю свою жизнь. Она заполнила пустоту в его сердце, о существовании которого он и не подозревал.
Тревис опустошил стакан виски. Все, что угодно, лишь бы заглушить боль. И каждый вечер требовал немного крепкого напитка для облегчения этой боли.
Как могла Брук броситься за борт? Это было невозможно. Как она могла бросить его? Особенно после предыдущей ночи, когда он почувствовал, что они преодолели пропасть, разделявшую их. Как же он был глуп! С первой же минуты, когда Брук вошла в его жизнь, он ссорился с ней, злился на нее и ни разу не заметил, что, входя в комнату, он взглядом, прежде всего, ищет ее.
А теперь ее не было.
В том месте, где они обнаружили обрывок ткани, перила были ниже, и вполне можно было предположить, что Брук споткнулась и упала за борт, но даже в это было трудно поверить. Она была так грациозна и уверенно держалась на ногах.
Почему он не остался с ней?
«Если бы я остался, вероятно, ничего подобного не случилось бы», – с горечью упрекал себя Тревис. Неужели его нетерпение стоило ему потери единственного, без чего, как он слишком поздно понял, он не мог жить?
После их возвращения его мать относилась к нему с пониманием и сочувствием. Она даже сказала, что сожалеет, что он потерял жену. А затем она допустила ошибку, пытаясь вынести одежду Брук из ее комнаты, чтобы комната выглядела так, будто Брук никогда там и не было.
Вот тогда Тревис понял, что его мать разыгрывала для него спектакль. Он понял, что никогда не сможет заставить мать разделять его чувства. Он сам лишь только начинал достигать примирения с самим собой.
Последнее время мать начала упоминать Гесиону. Она как бы невзначай произносила ее имя в разговоре, а Тревис не желал о ней слышать. Он отказывался забыть свою прекрасную молодую жену. Он не был готов к переменам. Его мать могла бы сообразить, что не в ее силах заставить его это сделать. Он не собирался позволить ей внушить ему чувство вины. Он не был ни в чем виноват.
Брук была права. Он не был виноват ни в одной из бед его матери.
В последнее время все и всё раздражало Тревиса. Особенно человек, пытавшийся убить его. Он хотел узнать, кто этот сукин сын, до того как тому повезет и он всадит в него пулю.
Уже дважды, когда он объезжал плантацию, кто-то стрелял в него. В первый раз он не обратил на это внимания, считая это случайным промахом охотников, но теперь Тревис не был в этом уверен.
Более того, кто-то поджег сахароварню, и половина ее сгорела. Сейчас работники восстанавливали ее, готовясь к новому урожаю, но дело продвигалось медленно. Восстановление требовало его внимания и отвлекало от мыслей о Брук.
Мистер Джеффрис создавал препятствия. Он прекратил всякую переписку по передаче всего наследства Тревису и Брук. Тревис хорошо запомнил их разговор…
– Я очень сожалею, сэр, – сказал Джеффрис Тревису.
– Сожаление, черт побери, не поможет делу, – проворчал сидевший за столом Тревис. – Я не только потерял жену, но по-прежнему должен управлять плантацией!
Невозмутимый мистер Джеффрис посмотрел на Тревиса и сказал:
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73 74 75 76