А что им там за дела?
- Не чеки, а чехи, отец.
- Может, и чехи. Раньше мы не слыхали что-то про них. Кто ж они такие?
Как мог, я объяснил крестьянину, кто такие чехословаки и почему они оказались на территории нашей страны. В газетах в то время подробно рассказывалось, что из военнопленных чехов и словаков, добровольно перешедших на сторону русских, был сформирован чехословацкий корпус, а затем Советское правительство разрешило чехословакам отправиться на родину через Владивосток, обеспечив их всем необходимым. В частности, на пути следования эшелонов были организованы питательные пункты.
- За стол сажают друзей, а не врагов, поэтому, отец, нам нечего беспокоиться. Пусть спокойно едут.
- И то верно, пусть едут, - согласился крестьянин и вдруг мечтательно произнес: - А я во Владивостоке действительную отбывал. Аж на краю света!..
Показалось поместье - высокий деревянный дворец, заколоченный наглухо. Поодаль от него два больших дома под железными крышами, а в стороне лачуги бывших батраков княжеского имения. На кучах навоза в раздумье сидели грачи. Глухим и заброшенным казалось это владение губсовнархоза.
Управляющий имением встретил меня приветливо, долго расспрашивал о губернских новостях. Потом показал мне, где я буду жить, приказал затопить печку, разыскать для меня кровать, стул, лампу.
На следующий день мы с управляющим подобрали помещение для ремонта инвентаря. Решено было приспособить для этого бывший каретный сарай, расположенный рядом с кузницей. И я сразу же начал наводить там порядок установил тиски, сколотил помост для разборки деталей. А вскоре приехал и кузнец Илья Круглов.
В заботах незаметно летели дни.
Иногда управляющий заходил в каретный сарай или в кузню, интересовался, как идет работа, определял очередность ремонта. Он любил поговорить о хозяйстве, об охоте и рыбалке. От него узнал я и историю голицынского имения.
Оказывается, когда князю наскучил светский Петербург, он наказал поставить в Сергиевске дом под высокой крышей и без единого гвоздя. И такой дом, на удивление местным людям, был выстроен. Но князь так и не доехал до своего нового дворца - его избрали предводителем самарского дворянства, и он остался жить в городе. А вскоре стал губернатором. И хотя судьба имения больше не заботила князя, оно все же приносило ему солидные доходы, особенно когда началась война: продовольствие, лошади, фураж шли на нужды армии, и имение росло. Всеми его делами вершил управляющий, неофициальный "наместник" князя в уезде, мастак завязывать тугие узлы кабалы, прибравший к рукам десятки русских, чувашских, татарских и мордовских деревень. После революции, прихватив с собой кассу и документы, он бежал.
Я долго не мог понять, почему нынешний управляющий состоит в партии эсеров или сочувствует ей. О чем бы он ни беседовал с крестьянами - о передаче ли им земли, о том ли, кому должна принадлежать власть в государстве, или кто должен управлять фабриками и имениями, - он всегда высказывал трезвые мысли, да так убедительно, что трудно было с ним не согласиться. Мне нравилась его хозяйственность, деловая строгость во всем: он навел порядок на скотном дворе, с утра до вечера находился в поле, заботился о качестве семян, придирчиво проверял, как отремонтированы бороны, плуги и другой сельскохозяйственный инвентарь. И если замечал недоделки, возмущался:
- Работаем не на князя, а на себя. На государство, на народ!
Крестьяне близлежащих деревень приходили к нему, чтобы посоветоваться о своих делах, попросить помощи. И он, как мне казалось, охотно давал в долг семена, помогал отремонтировать нехитрый инвентарь, не возражал, чтобы приводили в имение скот для случки с племенными производителями.
Однажды шел я в поле, чтобы посмотреть, как работает отремонтированная сеялка, и по дороге встретил управляющего с группой крестьян.
- Ты скажи, Дмитрий Афанасьевич, - допытывался уже немолодой крестьянин, - какая власть должна быть над Россией? За кем народу следовать? Ведь кто ни приедет из города, все только себя врасхвалку. Большевики пожалуют - такую жизнь народу обещают, что лучшей и желать не надо. Еры - те тоже не скупятся: дескать, наша, крестьянская власть надо всем будет, а сословие паше - первейшее над всеми другими. Кого слушать, за кем идти, кому верить?
- Народ сам выбирает, за кем идти, - уклончиво ответил управляющий. По-моему, за той партией нужно идти, которая может больше дать...
- Значит, за большевиками, - обрадовался крестьянин в солдатской шинели. - Они за то, чтобы землю миру отдать. Дехрет-то о земле Лениным подписан! И толковать тут нечего. Про мир постановление тоже Ленин подписал.
- А вот послушайте, что сам Ленин говорил на Втором съезде Советов!.. Управляющий вынул из кармана записную книжку, достал из нее аккуратно сложенную вырезку из газеты и, развернув ее, стал читать:
"Здесь раздаются голоса, что сам декрет и наказ составлен социалистами-революционерами. Пусть так. Не все ли равно, кем он составлен, но, как демократическое правительство, мы не можем обойти постановление народных низов, хотя бы мы с ним были не согласны. ...Крестьяне сами поймут, где правда. И если даже крестьяне пойдут и дальше за социалистами-революционерами и если они даже этой партии дадут на Учредительном собрании большинство, то и тут мы скажем: пусть так. Жизнь лучший учитель..."
Две последние фразы управляющий прочитал, чеканя каждое слово, и добавил:
- Как видите, Ленин сам признает, что жизнь - лучший учитель и что крестьяне пойдут за нами... Ну, а сейчас, мужики, сеять надо. Россию кормить!
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73 74 75 76 77