Но ремонт прост: вычерпать из канавок воду, подровнять края. А еще того проще - построить столовую наново.
*
Отдых наш на Уборти затянулся. Тут, в партизанской зоне, нашему соединению делать было нечего - вблизи ни железнодорожных узлов, ни промышленных объектов, ни серьезных административных центров. По указанию штаба партизанского движения, нам надо было как можно скорее выйти к Ковелю, чтобы блокировать ковельский железнодорожный узел и держать его в блокаде до подхода наступающей Красной Армии. Но выйти к Ковелю мы не могли - ждали обещанные нам боеприпасы и вооружение. Проходит неделя - ни одного мешка с толом, патронами, снарядами, без которых нельзя идти к Ковелю. Запрашиваем по радио Украинский партизанский штаб. Отвечают: обещанные грузы высылаются вам на аэродром Сабурова. Штаб Сабурова отрицает это. И вот однажды из нашего отряда, стоявшего на охране аэродрома, мне сообщают, что в стороне от посадочной площадки упал в лес, где были наши хлопцы, мешок с патронами, на котором написано: "Федорову-Черниговскому"*. Упал - давай сюда! Вскрыли - там пулеметные ленты. Очень хорошо! Но Дружинин и Рванов почуяли неладное:
- Как же так получается? Не один же мешок привез самолет.
_______________
* Я именно так и просил писать. В Ровенском соединении, которое
располагалось неподалеку, командиром одного из отрядов Тоже был
Федоров; его называли Федоров-Ровенский.
Тут кто-то из ребят нашего отряда, стоявшего на аэродроме, подлил масла в огонь:
- Там у них сложены в одном месте ящики со снарядами для сорокапятимиллиметровых пушек. У Сабурова и пушек таких нет.
Опять обращаемся к Сабурову и опять без толку - Сабуров защищает честь своего соединения, не может поверить, что его аэродромное начальство перехватывает наши грузы. Еще раз связываемся по радио с Москвой, еще раз нам отвечают - такие-то и такие-то грузы высланы. Что делать? Решили командировать в Москву Балицкого. Пусть выяснит там, наконец, где наши грузы.
Так проходили дни, недели. И не только командиры, рядовые партизаны стали уже поговаривать, что отдых затянулся, что слишком хорошо, легко живем. Правда, мы провели одну довольно крупную боевую операцию: разгромили гарнизон того самого городка Скрыгалов, о котором я уже упоминал. Операция прошла успешно. Гарнизон мы уничтожили почти полностью и продовольствием обеспечили себя на долгое время: склады там были действительно большие - разведка нас не обманула. Хватило в этих складах продовольствия даже для наших соседей. Хозяйственники Сабурова послали десятка три подвод в Скрыгалов за мукой, сахаром, спиртом и кое-каким другим товаром.
Скрыгаловскую операцию высоко оценил Украинский штаб партизанского движения. Мы получили поздравительную телеграмму...
Однако, прочитав ее, мы с Дружининым решили повременить с публикацией этого радостного документа. Сказали редактору газеты товарищу Сербину, что он получит телеграмму только после заседания обкома.
Мы провели это заседание обкома совместно с активом.
Я зачитал текст поздравительной телеграммы. Товарищи встретили его аплодисментами. У многих участников боя появилось на лицах выражение самодовольства. Но тут взял слово Дружинин.
- А мне, - сказал он, - правду говоря, немного-совестно. Вот мы тут советовались с командиром я пришли к единодушному мнению, что хвалиться нам нечем. - Да, правильно, рапорт Украинскому штабу мы составляли и подписывали. Я и сейчас не отказываюсь от этого рапорта: операция была проведена хорошо, цель достигнута... Но ведь это же для нашего соединения - просто семечки. Неужели затем послали нас за Днепр, чтобы мы били такие ничтожные гарнизоны оккупантов да еще гордились этим? Сколько их там было в этом гарнизоне - семьдесят? Сто солдат? А нас в соединении больше двух тысяч...
- Так ведь не все же соединение, только часть ходила в Скрыгалов, перебил Дружинина Рванов.
- Я и об этом скажу... Конечно, были доты, дзоты. Конечно, товарищи наши дрались героически. Но в том-то и дело, что Рванов прав - участвовало в операции меньше четверти наших бойцов. А чем занимаются остальные?
- Отдыхают, и вполне заслуженно, - сказал Лысенко.
- Вся жизнь в лагере проходит по точному расписанию, - прибавил Рванов. - Боевая подготовка...
- Вот именно, - продолжал Дружинин. - Отдых, боевая подготовка... Но вот вчера мы с командиром прочитали последние записи в дневнике первого батальона. Послушайте... Вы не возражаете, товарищ Федоров?
- Читайте, читайте!
И Дружинин стал читать:
"...После физзарядки раздается команда: "К реке бегом!" Бойцы раздеваются на бегу, а те, кто недостаточно расторопны, бросаются в воду в брюках. После купания все бодро, с песнями, возвращаются в свои подразделения.
В восемь часов утра завтрак, во время которого политруки оглашают сводку Совинформбюро, потом - наш боевой печатный листок. Там статьи, заметки и стихи о нашей внутренней жизни.
После завтрака тактические учения. С занятий на обед возвращаемся с песнями, по которым всегда можно определить, кто идет. Обед состоит из двух блюд, а случается, что повариха сварит что-нибудь и на третье. Едим сейчас вволю. Далеко позади остались голодные дни.
Послеобеденную тишину ( - Это что же, мертвый час, что ли? - спросил Дружинин, но никто ему не ответил.) нарушает крик, смех, доносящиеся со стороны спортплощадки. Там происходят соревнования по волейболу. Команда, руководимая товарищем Кременицким, держит первенство. Она сегодня выиграла у щорсовцев и у штабной команды. Победители катаются верхом на побежденных.
К вечеру на танцевальной площадке собирается молодежь.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73 74 75 76