— Ты — моя великая любовь! — наконец сказал он торжественно. — Ты царская дочь, ты — блондинка, тебя люблю и на тебе женюсь! Я люблю тебя!Она хотела что-то сказать, но увидела в робких лучах рассвета выражение лица Уррия, закрыла глаза и чуть подалась к нему, подставив свои блестящие губы, которые Уррию так хотелось целовать.Он страстно впился в них, обстановка комнаты поплыла перед глазами, перестала существовать, в ушах зазвучала нежная мелодия, будто волшебная фея любви перебирала струны небесной арфы. Он хотел, чтобы этот поцелуй длился вечно…Незаметно для обоих она оказалась лежащей на кровати, ворот сиреневого платья распахнутым, его сильная рука очень нежно коснулась ее груди. Сладкий стон вырвался из ее губ, сквозь поцелуй. Уррий открыл глаза и посмотрел на Лореллу — она боялась и жаждала его, ее тело дрожало, будоража кровь. Уррий наслаждался прекрасными мгновениями. Он коснулся нежно губами ее коричневого соска. И внезапно сел. Взял ее ладошку в руку и сказал нежно и в то же время торжественно-серьезно:— Я люблю тебя.Он подразумевал, что любит ее не только плотской любовью. Что не торопится взять у нее все, что она может дать. Что хочет обладать ею, да, очень хочет — но после свадьбы.И еще — раз уж так получилось у него сегодня с Сарлузой, то он не желал в тот же день и на той же постели того же с Лореллой. Он сам не мог понять почему.Лорелла поняла его чувства. Она тоже села на кровати, но ворот запахивать не стала, и не выдернула ладошку из его руки. Посмотрела на него нежно, провела другой рукой по его щеке и тоже сказала:— Я люблю тебя.Что еще надо говорить?! Можно до бесконечности повторять эти три слова и прекрасно общаться, понимая все, что объяснить иначе невозможно.Сколько времени они так просидели, глядя в глаза друг другу и держась за руки, они не знали. За окном совсем рассвело, со двора донеслись первые утренние звуки, замок просыпался.Идиллию нарушил странный шум из окна — испуганное конское ржанье и громкие голоса караульных.Уррий встал и подошел к окну. Высунулся по пояс в узкое окошко. Увидел внизу сэра Бламура и сэра Бана. Лица их были мрачны и озабочены.— Что случилось? — встревоженно крикнул Уррий.— Прибежал конь Эмриса, — ответил сэр Бан. — Повод оборван…Уррий отпрянул от окна. Лореллы в комнате уже не было. Он улыбнулся, вспомнив о ней, и тут же лихорадочно стал натягивать одежду. Надо во что бы то ни стало найти Эмриса и Ламорака! Они попали в беду! Может быть, их еще можно спасти — необходимо что-то предпринимать. Наверняка сейчас в лес, по следам коня Эмриса, отправится поисковый отряд — Уррий должен быть с ними. Просто обязан быть с ними!А счастливая Лорелла вернулась к себе в озеро, и долго беспечно-весело кружила хоровод с глупыми плотвичками, не понимающими ее радости. Единственное, что омрачало ее счастье — это то, что она хотела сказать Уррию, когда он заявил, что Лорелла и есть его суженная из предсказания Воктреча, но не сказала. Это несказанное было имя суженой Уррия. Не ее имя, другое — Рогнеда.Пятое утро с момента заточения Эмриса, Ламорака и Триана в чреве Большого холма расцветало наверху, но пленникам казалось, что они провели в своей тюрьме гораздо дольше времени — недели…Они спали понемногу, но часто, сон был нервным и беспокойным, одна-единственная мысль владела ими — как вырваться из дьявольской западни. Убивать их не собираются — это ясно, иначе бы дали умереть с голоду.Они все-таки застали Сарлузу в пещере. Она вновь занималась своим жутким колдовством над магической фигуркой, только на этот раз, к облегчению друзей, фигурка была незнакомой им женщины. Они кричали и звали Сарлузу, уши заложило от собственного крика и саднило горло. Но бесполезно — колдунья даже не подняла головы в сторону трещины под потолком пещеры, она их не слышала. Как трещина не желала расширяться под их мечами, так и звуки не проходили в пещеру. Зато они наконец подсмотрели как отодвигается огромный камень, закрывающий вход в пещеру. Но поскольку проникнуть в саму колдовскую берлогу они не могли, то это знание секрета было для них совершенно бесполезным.— Эта колдунья… Сарлуза, наверное хочет лишить нас памяти, — сказал Ламорак, лежа на своей кровати. — Но не знает как это сделать… Вот и держит нас здесь…— Ты думаешь? — спросил Эмрис.— А как еще объяснить наш плен? Или она чего-нибудь выжидает…— Отвратительно все это, — воскликнул порывисто Эмрис и швырнул едва надкусанный ломоть оленины обратно на блюдо. — Сидим здесь, а в это время наверху черт знает что происходит! Что с Уррием? Какая опасность ему угрожала? Может, он уже погиб!Триан замычал и отрицательно помотал головой, он сидел за столом напротив Эмриса. Юноши посмотрели на него. Ламорак встал, тоже подошел к столу, посмотрел в кубок из которого пил вчера красное, явно не местного происхождения, вкусное вино.— Да, Уррий жив, — согласился наконец Эмрис с немым слугой. — Если бы он погиб, держать нас здесь не было бы смысла…— А может быть про нас просто забыли?— Может быть, — задумчиво произнес Эмрис. — Но скорее всего нас рано или поздно выпустят. Только вспомним ли мы потом про все, что было в этом проклятом подземелье?— А зачем об этом вспоминать? Бр-р…— Да? А о том, что Сарлуза колдовала на фигурке Уррия? Он должен знать об этом!— Но если нас лишат памяти, как ты расскажешь ему об этом?Эмрис задумался.— Надо бы какую-нибудь вещь, которая бы напомнила нам потом, в замке, о подземелье… — наконец сказал он.— Какую? — Ламорак оглядел помещение. — Здесь же ведь нет совершенно ничего необычного. Такая посуда, наверное, есть и в Рэдвэлле… Что еще?
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73 74 75 76 77 78 79 80 81 82 83 84 85 86 87 88 89 90 91 92 93 94 95 96 97 98 99 100 101 102 103 104 105 106 107 108 109 110 111 112 113 114 115 116 117 118 119 120 121 122 123 124 125 126 127 128 129 130 131 132 133 134 135 136 137 138 139 140 141 142 143 144