ТОП авторов и книг ИСКАТЬ КНИГУ В БИБЛИОТЕКЕ
Потом вытащил из-за ворота подобранный сучок и накрутил гайтан на его развилку у самого кончика.
— Тафай! — крикнул он наверх. — Тяни!..
Колыван потащил Осташу наверх. Осташа висел тряпкой, не помогал себе. Когда его доволокло коленями до корня, он быстро поднял ногу, наступил на корень носком сапога и выбросил себя на край обрыва.
Колыван оглянулся и сразу скинул со спины веревку. Осташа тотчас отполз и от Колывана, и от обрыва. Опираясь рукой о ствол сосны возле края скалы, он поднялся на ноги. Отвязать от груди веревку времени не было. Веревка и не позволила Осташе прыгнуть куда-нибудь за дерево, укрыться, убежать в лес.
Колыван уже держал штуцер.
— Покажи крест, — шепотом сказал он.
Осташа вытянул в сторону обрыва руку с сучком. Сучок был уже за кромкой скалы. Крестик висел над пустотой. Не сводя взгляда с Колывана, Осташа поднес ко рту ладонь и выплюнул другие крестики.
— Твой — вот, — сказал он Колывану и покачал крестиком над пропастью.
— Мой ли? — опять шепотом переспросил Колыван.
— Твой. Можешь в голос говорить, наушников тут нет.
— Ну и отдай его мне…
Колыван не поднимал ружья, но выстрелить в Осташу он мог и от живота.
— Выстрелишь — я крест в воду уроню, — предупредил Осташа. — Брось штуцер в Чусовую — я тебе отдам крест.
Колыван молчал, молчал страшно долго. Лицо его оставалось неподвижным. Опять у него все получалось как с Чупрей. Теперь вот Осташа ему не доверял, и сам он не мог себя сломать, чтобы Осташе довериться. Душа Колывана, заговоренная на медный крестик, висела и покачивалась в пустоте над Чусовой.
— Я штуцер выброшу — и ты крест выбросишь, — хрипло сказал Колыван. — На сучок его привязал… Это чтобы крест не утонул и я за ним со скалы прыгнул?
— Я убивец, но не душегуб, — ответил Осташа.
— Я тебе не верю, парень, — с мукой признался Колыван.
— Я убивец, но не клятвопреступник. Богом клянусь: выбросишь штуцер — отдам крест. Я ведь святого Трифона не встречал, я еще жить собираюсь.
— Казной попользоваться?
— А тебе какая разница? — спокойно спросил Осташа. — Тебе ведь не нужна казна. Жалко тебе, что ли, если я ее себе заберу?
Борода у Колывана зашевелилась как живая.
— Убью щенка… — Он опять перешел на шепот.
— Нет. Вот в этот раз ты уже свою душу убьешь, не меня.
Колыван вздернул штуцер и приложил его к плечу, нацелившись на Осташу.
— Поверь человеку хоть раз в жизни, — предложил Осташа.
На него уже столько раз прицеливались и Фармазон, и Чупря, в него уже столько раз стреляли, что он как-то даже привык, что ли.
— Поверь… И реши для себя, что тебе важнее: царева казна или своя душа? На твоей совести народу не меньше моего… Для чего ты людей губил? За казну или за душу свою дрался?
— Все, кто погублены, — в истяженьи погублены. За них на мне никакой вины нету… Душа моя чистая, — глухо выдавил Колыван.
— Тем более, — усмехнулся Осташа. — Решай: царева казна или чистая душа?
— Искушаешь, сатаненыш…
— Спасаюсь.
— Будь ты проклят!.. — отрывая голову от приклада штуцера, яростно сказал Колыван. — За что же ты мне встретился!..
— А ты мне за что?
— Отдай крест… Чего тебе меня бояться? Ты же говорил, что камлал на ружье и оно в тебя стрелять не будет…
— Я камлал, — кивнул Осташа. — И каюсь в том. И бесу не поверю. Выброси штуцер в Чусовую. Выброси и возьми душу свою.
— Никому никогда не верил… — медленно сказал Колыван. — И тебе не верю.
Он опять наклонил голову над прикладом и нажал на курок.
Штуцер сухо щелкнул. Из замка вырвался кислый синий дымок. Осечка.
Колыван какое-то время стоял, согнувшись, словно не верил, что ружье не пальнуло, а потом распрямился и растерянно улыбнулся.
— Н-ну вот… — пробормотал он. — А ты боялся…
И только сейчас ядовитая, гнилая, могильная волна ужаса прокатилась по лицу, по груди, по животу Осташи, стекая в ноги, как грязь, окатившая из-под тележного колеса.
Колыван вдруг повернулся к обрыву и швырнул штуцер вниз. Донесся плеск.
— Все! — улыбаясь, сказал Колыван. — Я ружье выбросил! Давай крест!
Колени у Осташи играли так, что крестик на сучке прыгал, словно привязанный за хвост чертик. Но вслед за ледяной волной страха по лбу, по скулам потекла обжигающая волна гнева.
— Не все… — тихо ответил Осташа. — Я из-за тебя и под ружьем постоял, и со скалы спрыгнул… Теперь из-за меня ты хотя бы спрыгни. И поторопись, пока не уплыло…
И он разжал пальцы. Ветка с крестом полетела вниз.
Колыван молча кинулся на Осташу, сбил его с ног, швырнул с края скалы и прыгнул сам. Осташа пролетел всего сажень, и его рвануло обратно вверх, перепоясав под мышками огнем — он ведь по-прежнему был привязан на веревку. Длины веревки едва хватило на сажень падения.
Осташа висел, задохнувшись от рывка, и сквозь синие звезды в глазах видел, как Колыван упал в воду, потом вынырнул, покрутил мокрой черной башкой и саженками погреб куда-то прочь, за гребень Гусельного бойца. Туда отбой уносил торчащую над волною веточку.
ПЕТР — ЗНАЧИТ «КАМЕНЬ»
Осташа отлежался на краешке скалы, потом поднялся и пошел вглубь леса отыскивать яму с царевой казной. Не нужна ему была казна. Он хотел увидеть кости бати. Хотя по костям разве узнаешь человека? Но Осташа не мог не взглянуть в яму с кладом. Однажды он уже чуть не отказался от погони за Фармазоном, когда с вершины Дужного бойца увидел мертвяка внизу на льду Чусовой. Тогда он совсем было решил, что это лежит Яшка, сброшенный с утеса Шакулой. Но все же он спустился на реку и подошел к покойнику — и узнал, что это не Фармазон, а сам Шакула, а Фармазон, значит, жив, и надо продолжать погоню. Нет, всегда надо дойти до конца, до самой стенки.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73 74 75 76 77 78 79 80 81 82 83 84 85 86 87 88 89 90 91 92 93 94 95 96 97 98 99 100 101 102 103 104 105 106 107 108 109 110 111 112 113 114 115 116 117 118 119 120 121 122 123 124 125 126 127 128 129 130 131 132 133 134 135 136 137 138 139 140 141 142 143 144 145 146 147 148 149 150 151 152 153 154 155 156 157 158 159 160 161 162 163 164 165 166 167 168 169 170 171 172 173 174 175 176 177 178 179 180 181 182 183 184 185 186 187 188 189 190 191 192 193 194 195 196 197 198 199 200 201 202 203 204 205 206 207 208 209 210
— Тафай! — крикнул он наверх. — Тяни!..
Колыван потащил Осташу наверх. Осташа висел тряпкой, не помогал себе. Когда его доволокло коленями до корня, он быстро поднял ногу, наступил на корень носком сапога и выбросил себя на край обрыва.
Колыван оглянулся и сразу скинул со спины веревку. Осташа тотчас отполз и от Колывана, и от обрыва. Опираясь рукой о ствол сосны возле края скалы, он поднялся на ноги. Отвязать от груди веревку времени не было. Веревка и не позволила Осташе прыгнуть куда-нибудь за дерево, укрыться, убежать в лес.
Колыван уже держал штуцер.
— Покажи крест, — шепотом сказал он.
Осташа вытянул в сторону обрыва руку с сучком. Сучок был уже за кромкой скалы. Крестик висел над пустотой. Не сводя взгляда с Колывана, Осташа поднес ко рту ладонь и выплюнул другие крестики.
— Твой — вот, — сказал он Колывану и покачал крестиком над пропастью.
— Мой ли? — опять шепотом переспросил Колыван.
— Твой. Можешь в голос говорить, наушников тут нет.
— Ну и отдай его мне…
Колыван не поднимал ружья, но выстрелить в Осташу он мог и от живота.
— Выстрелишь — я крест в воду уроню, — предупредил Осташа. — Брось штуцер в Чусовую — я тебе отдам крест.
Колыван молчал, молчал страшно долго. Лицо его оставалось неподвижным. Опять у него все получалось как с Чупрей. Теперь вот Осташа ему не доверял, и сам он не мог себя сломать, чтобы Осташе довериться. Душа Колывана, заговоренная на медный крестик, висела и покачивалась в пустоте над Чусовой.
— Я штуцер выброшу — и ты крест выбросишь, — хрипло сказал Колыван. — На сучок его привязал… Это чтобы крест не утонул и я за ним со скалы прыгнул?
— Я убивец, но не душегуб, — ответил Осташа.
— Я тебе не верю, парень, — с мукой признался Колыван.
— Я убивец, но не клятвопреступник. Богом клянусь: выбросишь штуцер — отдам крест. Я ведь святого Трифона не встречал, я еще жить собираюсь.
— Казной попользоваться?
— А тебе какая разница? — спокойно спросил Осташа. — Тебе ведь не нужна казна. Жалко тебе, что ли, если я ее себе заберу?
Борода у Колывана зашевелилась как живая.
— Убью щенка… — Он опять перешел на шепот.
— Нет. Вот в этот раз ты уже свою душу убьешь, не меня.
Колыван вздернул штуцер и приложил его к плечу, нацелившись на Осташу.
— Поверь человеку хоть раз в жизни, — предложил Осташа.
На него уже столько раз прицеливались и Фармазон, и Чупря, в него уже столько раз стреляли, что он как-то даже привык, что ли.
— Поверь… И реши для себя, что тебе важнее: царева казна или своя душа? На твоей совести народу не меньше моего… Для чего ты людей губил? За казну или за душу свою дрался?
— Все, кто погублены, — в истяженьи погублены. За них на мне никакой вины нету… Душа моя чистая, — глухо выдавил Колыван.
— Тем более, — усмехнулся Осташа. — Решай: царева казна или чистая душа?
— Искушаешь, сатаненыш…
— Спасаюсь.
— Будь ты проклят!.. — отрывая голову от приклада штуцера, яростно сказал Колыван. — За что же ты мне встретился!..
— А ты мне за что?
— Отдай крест… Чего тебе меня бояться? Ты же говорил, что камлал на ружье и оно в тебя стрелять не будет…
— Я камлал, — кивнул Осташа. — И каюсь в том. И бесу не поверю. Выброси штуцер в Чусовую. Выброси и возьми душу свою.
— Никому никогда не верил… — медленно сказал Колыван. — И тебе не верю.
Он опять наклонил голову над прикладом и нажал на курок.
Штуцер сухо щелкнул. Из замка вырвался кислый синий дымок. Осечка.
Колыван какое-то время стоял, согнувшись, словно не верил, что ружье не пальнуло, а потом распрямился и растерянно улыбнулся.
— Н-ну вот… — пробормотал он. — А ты боялся…
И только сейчас ядовитая, гнилая, могильная волна ужаса прокатилась по лицу, по груди, по животу Осташи, стекая в ноги, как грязь, окатившая из-под тележного колеса.
Колыван вдруг повернулся к обрыву и швырнул штуцер вниз. Донесся плеск.
— Все! — улыбаясь, сказал Колыван. — Я ружье выбросил! Давай крест!
Колени у Осташи играли так, что крестик на сучке прыгал, словно привязанный за хвост чертик. Но вслед за ледяной волной страха по лбу, по скулам потекла обжигающая волна гнева.
— Не все… — тихо ответил Осташа. — Я из-за тебя и под ружьем постоял, и со скалы спрыгнул… Теперь из-за меня ты хотя бы спрыгни. И поторопись, пока не уплыло…
И он разжал пальцы. Ветка с крестом полетела вниз.
Колыван молча кинулся на Осташу, сбил его с ног, швырнул с края скалы и прыгнул сам. Осташа пролетел всего сажень, и его рвануло обратно вверх, перепоясав под мышками огнем — он ведь по-прежнему был привязан на веревку. Длины веревки едва хватило на сажень падения.
Осташа висел, задохнувшись от рывка, и сквозь синие звезды в глазах видел, как Колыван упал в воду, потом вынырнул, покрутил мокрой черной башкой и саженками погреб куда-то прочь, за гребень Гусельного бойца. Туда отбой уносил торчащую над волною веточку.
ПЕТР — ЗНАЧИТ «КАМЕНЬ»
Осташа отлежался на краешке скалы, потом поднялся и пошел вглубь леса отыскивать яму с царевой казной. Не нужна ему была казна. Он хотел увидеть кости бати. Хотя по костям разве узнаешь человека? Но Осташа не мог не взглянуть в яму с кладом. Однажды он уже чуть не отказался от погони за Фармазоном, когда с вершины Дужного бойца увидел мертвяка внизу на льду Чусовой. Тогда он совсем было решил, что это лежит Яшка, сброшенный с утеса Шакулой. Но все же он спустился на реку и подошел к покойнику — и узнал, что это не Фармазон, а сам Шакула, а Фармазон, значит, жив, и надо продолжать погоню. Нет, всегда надо дойти до конца, до самой стенки.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73 74 75 76 77 78 79 80 81 82 83 84 85 86 87 88 89 90 91 92 93 94 95 96 97 98 99 100 101 102 103 104 105 106 107 108 109 110 111 112 113 114 115 116 117 118 119 120 121 122 123 124 125 126 127 128 129 130 131 132 133 134 135 136 137 138 139 140 141 142 143 144 145 146 147 148 149 150 151 152 153 154 155 156 157 158 159 160 161 162 163 164 165 166 167 168 169 170 171 172 173 174 175 176 177 178 179 180 181 182 183 184 185 186 187 188 189 190 191 192 193 194 195 196 197 198 199 200 201 202 203 204 205 206 207 208 209 210