Я кивнул. Это имя принадлежало звезде немого фильма, игравшего головорезов, который хотел попасть в звуковые фильмы, но его подвел возраст и писклявый голос. Я помнил период в начале двадцатых годов, когда фильмы Кэмпбелла заполняли кинотеатры Лонг-Бич по субботним вечерам. Он пробуждал во мне вдохновение. Его герой — инспектор Фейт из Лаймхауза в целой серии картин — помог мне стать полицейским — не знаю, к добру или во вред. А когда престиж полицейских упал, воспоминания об инспекторе Фейте помогли мне уйти из полиции Лонг-Бич.
Она сказала:
— Вы помните Раймонда, не правда ли? Были ли вы с ним лично знакомы?
— Нет, видел только на экране. Это било давно. Что с ним все-таки случилось?
— Он умер, — ответила она. — Он умер от горя в годы депрессии. Много лет он не снимался ни в одном фильме, друзья отвернулись от него, он наделал огромных долгов. Вот так он и умер. — Ее глаза наполнились слезами, но она мужественно улыбнулась сквозь слезы, |как и положено было одной из основных дам Раймонда Кэмпбелла. — Но я не теряла веры. Я сама была артисткой уже до того, как подчинила свою жизнь Раймонду, и воспитала своих девочек в его традициях, так, как он этого сам пожелал бы. По крайней мере, одна из них достигла многого.
— А чем занимается ваша другая дочь?
— Рина? Она медсестра в психлечебнице, можете вы себе представить? Меня всегда поражало, что две девочки, столь похожие друг на друга и почти ровесницы, так отличаются по темпераменту. Несмотря на все художественное образование, которое я ей дала, она выросла удивительно хладнокровной, волевой и расчетливой. Ну, что вы, я бы просто остолбенела от удивления, если бы Рина предложила мне переехать к ней. Никогда! — воскликнула она мелодраматически. — Рина скорее потратит все свое время на ненормальных. Любопытно, почему красивая девушка поступает таким образом?
— Может быть, она старается им помочь.
Взгляд миссис Кэмпбелл стал озадаченным.
— Она могла бы найти для этого более женственную форму. Эстер доставляет другим настоящую радость, не роняя своего достоинства.
Я иронически улыбнулся. Она проницательно взглянула на меня, захлопала ресницами и снова обратилась ко мне с уже просветлевшим взором.
— Но мне не следует утомлять вас рассказом о своих семейных делах. Вы приехали осмотреть мой дом. В нем всего три комнаты, но он очень уютный, особенно кухня.
— Не беспокойтесь об этом, миссис Кэмпбелл. Я злоупотребляю вашим гостеприимством.
— Что вы, нисколько. Совершенно не...
— И все же я злоупотребил им. Я — детектив.
— Детектив? — Ее маленькие пальцы впились в мою руку. И она произнесла совершенно новым голосом — на целую октаву ниже, чем было ее птичье щебетанье: — Что-нибудь стряслось с Эстер?
— Я пока ничего определенного не знаю. Просто ищу ее.
— У нее неприятности?
— Возможно.
— Я это знала. Я так боялась, что что-нибудь будет не так. Нам всегда не везет. Всегда что-то подводит. — Пальцами она коснулась своего лица: кожа на нем стала похожа на смятую бумагу. — Я круглая дура, — хрипло произнесла она. — Я ушла с работы, понадеявшись на это, задолжала половине жителей города. Если теперь Эстер подведет меня, я не знаю, что мне делать. — Она опустила руки и подняла подбородок. — Ну что же, давайте посмотрим, в чем заключаются плохие новости. Это все куча вранья?
— Что — куча вранья?
— Ее истории, которые я пересказывала вам? О договорах на киносъемки, о поездке в Италию и о богатом, но умершем муже, Я не до такой степени глупа.
— Частично это может соответствовать правде. А частично нет. Ее муж не умер. Он — не старый и не богатый, и он бы хотел, чтобы она вернулась к нему. Вот почему я и оказался здесь.
— И это все? Не может этого быть. — В ее глазах появилось подозрение. После потрясения в ней вдруг пробудилась другая личность. Я не знал, была ли это врожденная твердость или она порождалась истерией. — Вы что-то от меня скрываете. Вы сказали, что она попала в беду.
— Я сказал: возможно. Почему вы так в этом уверены?
— Из вас очень трудно вытянуть информацию. — Она встала передо мной, упершись кулачками в почти незаметные бедра, и подалась вперед, как борец в наилегчайшем весе. — Не надо водить меня вокруг да около, хотя, видит Бог, я привыкла к такому обращению за тридцать лет, что живу в этом городе. Попала она в беду или нет?
— Миссис Кэмпбелл, я не могу ответить на этот вопрос. Насколько мне известно, пока против нее нет ничего определенного. Единственное, что мне нужно, это поговорить с ней.
— О чем?
— О том, что муж просит ее вернуться к нему.
— Почему бы ему самому не поговорить с ней об этом?
— Он намеревается это сделать. В данный момент он нездоров. К тому же было очень трудно разыскать ее.
— Кто он такой?
— Молодой журналист из Торонто. Зовут его Джордж Уолл.
— Джордж Уолл, — повторила она. — Джордж Уоллингфорд.
— Да, — сказал я, — сходится.
— Что из себя представляет этот Джордж Уолл?
— Думаю, это хороший человек или станет таковым, когда возмужает.
— Любит ли он ее?
— Очень. Может быть, чересчур сильно.
— И чего же вы хотите от меня? Ее адрес?
— Если он у вас есть.
— Как же мне его не знать. Я там прожила почти десять лет. Улица Мэнор Крест Драйв, 14, Беверли-Хиллз. Но если это все, что вас интересовало, почему вы сразу об этом не сказали? Вы заставили меня распинаться перед вами, я вела себя как последняя дура. Почему вы так поступили?
— Простите. Это было не очень прилично с моей стороны, но, возможно, речь идет не только о пропавшей жене. Вы сами предположили, что Эстер попала в беду.
— Слово «сыщик» для меня равнозначно понятию «беда».
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73 74 75 76 77