И это при том, что в мире столько
девушек, говорил я себе. Вон они, ходят по улице, все идут в какое-то
определенное место, совсем как такси в дождливый день. Легче заставить птиц,
как говорится, летать задом наперед, чем остановить девушку. Я огляделся по
сторонам: все вокруг меня двигались, и я тоже двигался среди остальных.
Какой-то продавец газет кричал, что пало правительство. Ну вот, что-то
случилось, правительство пало. Куда же ты теперь идешь? - спрашивал я себя.
Это было на мосту Гарибальди. А что такое? Брожу себе по городу,
прогуливаюсь. Так я дошел до пьяцца Белли, а потом до пьяцца Санта-Мария ин
Трастевере. Выходит, я двигался к холму Джаниколо. И действительно, я шел к
холму Джаниколо и уже даже стал подниматься в гору. И кого же ты надеешься
встретить там, на холме? Не надо строить иллюзий, говорил я себе.
Признаться честно, я солгал, сказав, что Мириам, выходя из машины на
виа дель Тритоне, мне улыбнулась, нет, она ушла, даже не попрощавшись. Я
хочу знать, что все это значит, сказала она, имея в виду визит к
рентгенологу. Ничего, ответил я, ничего это не значит. Но ты от меня
все-таки что-то скрываешь, мне этот тип, профессор этот, не понравился. В
таком случае, сказал я, мне не понравился тот тип, тот, волосатый, который
заперся с тобой в кабине Курзала на целых двадцать минут - по часам. Это уже
была ссора. Бальдассерони я ни разу не упомянул, но Мириам, должно быть,
догадалась, что я имею в виду его, когда заговорил о том волосатом типе в
Курзале. Того волосатого типа никогда не существовало, я его сам придумал,
потому что не хотел называть Бальдассерони. При чем здесь Курзал? удивилась
Мириам. Еще как причем, подумал я. Уж если я заведусь, пощады не жди. Да,
это была ссора. Шлюха, сказал я. Выпусти меня из машины, сказала Мириам, и я
остановил машину на виа дель Тритоне. Она ушла, даже не оглянувшись. Какая
уж там улыбка. Надеяться, что я увижу ее на холме Джаниколо, было просто
глупо.
На холме все так же возвышался на своем постаменте невозмутимый
Гарибальди. Точно такой, как у меня, цвета морской волны
"Фиат-600"-универсал подкатил к тротуару и остановился напротив здания
Панорамы. В машине сидели мужчина и девушка. Они целовались. Было похоже,
что я вошел в кинозал и увидел на экране себя, делающим то, что уже делал
раньше. Такие "параллельные" ситуации у меня всегда вызывают беспокойство.
Они как бы являются частью планов, предначертанных Создателем. И все же
стоило мне закрыть глаза, как я сквозь просвечивающие красным веки увидел
себя с Мириам в машине, как в тот вечер после занятий в хоре.
Силой мысли можно добиться чуда. Индийцы, сосредоточившись, ухитряются
отрываться от земли и зависать в воздухе. Или переговариваться на расстоянии
нескольких километров. Не летают они просто из-за лени, но, если бы не их
апатичность, думаю, они и летать могли бы. Пожалуй, я бы сумел превзойти и
индийцев, говорил я себе. Если я возьму что-нибудь в голову, мне все
нипочем.
Приятно смешаться с толпой, идти, накреняясь на поворотах, как
мотоцикл, и тормозя каблуками перед светофором. Я был болидом, гонщиком,
динозавром. Прощай, Гарибальди с холма Джаниколо, прощайте, верховые
жандармы, прощай, римская Панорама. Одной рукой я придерживал развевающийся
от ветра пиджак и галопировал по улицам, как древний рыцарь. "Двигаться!" -
призывал нас Д'Аннунцио.
С помощью мысли можно добиться поразительных результатов, но и здесь,
как в пении и в некоторых других вещах, нужно поднатореть в портаменто. И
еще нужны темнота и тишина: никогда не слышал, чтобы важная мысль зародилась
в мозгу человека, сидящего, например, за рулем машины. Абсолютную темноту я
устроил в заднем помещении магазина, это было нетрудно, потому что там нет
окон, но через закрытые двери туда проникал уличный шум. Некоторые звуки
проходят не только через закрытые двери, но и через стены старинных зданий.
Я залепил уши воском, и тогда наступила полная тишина. Погасив сигарету, я
растянулся на койке лицом вниз.
Я управлял своей мыслью, как радаром, пожирающим огромные расстояния в
космосе с помощью волн Маркони. Маркони тоже был гением. Мысленно я
обращался прямо к ней. Алло, алло, говорил я, ты меня слышишь? Это я как бы
вел с ней разговор по прямому проводу. Алло, говорил я. Но пока никакого
ответа не было. В космосе, на упомянутых волнах, я улавливал бесконечное
множество голосов и звуки далекой музыки - песен, симфоний и оперетт. Кто-то
на волнах Маркони говорил даже по-латыни. Я здесь, в своем магазине на виа
Аренула, взывал я, я здесь и жду тебя. Где ты, Мириам? Было такое ощущение,
что она меня избегает, но ощущение это могло быть и ошибочным. А если она и
впрямь меня избегала? Я унижался, ползал на коленях (хотя некоторые мои
фразы звучали сухо-бюрократически - молю Вашу Милость), призывая ее. Все
равно что разговаривать с ветром: слова рикошетировали, волны прерывались.
Мое напряжение достигло такой точки, что я мог взорваться как бомба. Тогда я
начинал все сначала более спокойным тоном, стараясь присоединиться к
созвучию далеких гармоний. Существуют всякие там интерференции волн, к тому
же в Риме нередко все забивает мощнейшая радиостанция Ватикана.
Ну вот, я уже чувствовал, что Мириам приближается. Слышу твои шаги,
Мириам, говорил я, слышу, ты идешь. Поскорее, Мириам, давай, бегом. Я жду
тебя. Дождь прошел, погода хорошая, воздух прогрелся.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55