- Да, я верю тебе по расчету, а не по любви, - жестко сказал он. - И
до тех пор, пока мы со своей бедой не справимся, я должен забыть, какие
вы все у меня хорошие и как я вас всех люблю. Мне непереносима мысль,
что кто-то из вас двурушничает, потому что каждый из вас мне дорог и
близок, потому что каждого я лично брал на работу, обучал, воспитывал.
Вы все - мои дети. Но я должен вычеркнуть все это из своей души и зани-
маться только расчетом, чтобы любовь или просто хорошее отношение не
затмили мне свет и не застилали глаза. Уйдет беда - вернется любовь. Не
раньше. Теперь о деле.
Виктор Алексеевич медленно отошел от окна и сел за стол.
Был он невысок ростом, широкоплеч, с выпирающим животиком, круглой,
почти совсем лысой головой. Подчиненные любовно звали его Колобком, при-
чем прозвище это накрепко приклеилось к Гордееву лет тридцать назад и
бережно передавалось его коллегами, а потом и преступниками из поколения
в поколение. Настя глядела на него и думала, что сейчас он совсем не со-
ответствует своему ласковому прозвищу, сейчас он весь налит болью и
свинцовой тяжестью.
- В свете того, что я тебе сказал, я никому не хочу поручать дело об
убийстве Ереминой, кроме тебя. Поэтому я рад, что ты прерываешь отпуск.
Дело отвратительное, пахнет дурно аж за километр. Фирма, доллары, бан-
кет, иностранные партнеры, красотка секретарша, которую находят задушен-
ной и со следами истязаний, какой-то богемный любовник - все это мне не
нравится. Пока я не выясню, кто из наших берет деньги у преступников за
нераскрытие убийств, делом Ереминой будешь заниматься ты. Если ты его не
раскроешь, я, по крайней мере, буду уверен, что сделано все возможное.
Завтра с утра поезжай в горпрокуратуру к Ольшанскому, посмотри материалы
дела и приступай.
- Виктор Алексеевич, я одна ничего не смогу сделать. Вы что, шутите?
Где это видано, чтобы по убийству работал одинединственный оперативник?
- Кто сказал, что ты будешь одна? Есть уголовный розыск ГУВД области,
есть милиция по месту жительства Ереминой, где и завели розыскное дело.
Есть сотрудники нашего отдела, которым можно давать поручения через ме-
ня, не открывая карт. Соображай, крутись. Голова у тебя хорошая, а опыта
пора набираться.
В этот день, 11 ноября, Настя Каменская, выйдя с работы в десятом ча-
су вечера, решила поехать ночевать в квартиру родителей, которая находи-
лась от Петровки, 38, гораздо ближе, чем ее собственное жилье. Заодно
она рассчитывала на вкусный горячий ужин, ибо ее отчим, Леонид Петрович,
которого Настя за глаза называла просто Леней, был человеком, в отличие
от нее самой, неленивым и хозяйственным, и длительная загранкомандировка
жены, профессора Каменской, никак не повлияла ни на чистоту и порядок в
квартире, ни на наличие в ежедневном меню питательных и хорошо приготов-
ленных блюд.
Помимо ужина, Настя преследовала еще одну цель. Она решилась наконец
на непростой и очень деликатный разговор с отчимом, которого, сколько
себя помнила, называла папой и искренне любила. Начать разговор, однако,
оказалось не легче, чем решиться на него в принципе. Настя оттягивала
момент, медленно поглощая жаркое, потом тщательно заваривала чай, долго
и методично мыла посуду, оттирая накипь с кастрюль и сковородок. Но Лео-
нид Петрович знал падчерицу достаточно хорошо, чтобы понять, что пора
прийти ей на помощь.
- Что тебя гложет, ребенок? Давай выкладывай.
- Папуля, тебе не кажется, что у нашей мамы в Швеции кто-то есть? -
выпалила Настя, не глядя на отчима.
Леонид Петрович долго молчал, прохаживаясь по комнате, потом остано-
вился и спокойно взглянул на нее.
- Кажется. Но еще мне кажется, что, во-первых, это не должно тебя ка-
саться, а во-вторых, в этом нет никакой трагедии.
- То есть?
- Я объясню. Твоя мама рано вышла замуж, если ты помнишь, за своего
одноклассника. Ей тогда только-только исполнилось восемнадцать. Они по-
женились, потому что должна была родиться ты. Этот брак был обречен с
самого начала. Мама развелась с твоим отцом, когда тебе еще двух лет не
было. Двадцатилетняя студентка с малышкой на руках! Пеленки, детские бо-
лезни, отличная учеба, аспирантура, кандидатская диссертация, собствен-
ное направление в науке, статьи, конференции, командировки, докторская
диссертация, монографии... Не многовато ли для одной женщины? От меня
помощи было мало, я работал в уголовном розыске, уходил рано, приходил
поздно, а нас с тобой надо было кормить и обихаживать. Даже когда ты
стала достаточно большой, чтобы помогать матери по дому, она не застав-
ляла тебя ходить в магазин, чистить картошку и пылесосить ковры, потому
что видела, с каким удовольствием ты читаешь и занимаешься математикой и
иностранными языками, и считала, что дать ребенку возможность трениро-
вать мозги куда важнее, чем приучать к ведению хозяйства. Ты когда-ни-
будь задумывалась о том, какую жизнь прожила твоя мать? Сейчас ей
пятьдесят один год, она по-прежнему красавица, хотя один Бог знает, как
ей при такой жизни удалось сохраниться. Когда ей предложили поработать в
Швеции, она наконец-то получила возможность пожить спокойно и, если хо-
чешь, красиво. Да-да, красиво, не морщись, пожалуйста, ничего зазорного
в этом нет. Я знаю, ты расстроилась, когда мама согласилась продлить
контракт и осталась за границей еще на год. Ты думаешь, что она нас с
тобой не любит, о нас не скучает, и тебя это обижает. Настенька, ребенок
мой дорогой, да она просто устала от нас.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19