Дракон аккуратно посадил самолет на три точки недалеко от истребителя, как две капли похожего на наш. У меня отлегло от сердца, я узнал бортовой номер и эмблему эскадрильи драконов. После начала военных действий это была первая встреча с человеком, который смог уцелеть в пекле боев, накрывших, словно гигантской сковородой, землю. И казалось чудом встретить еще одного выжившего и сумевшего сохранить машину в этой мясорубке.
Мой дракон настороженно принюхивался, все еще решая для себя, что будет более правильным — тут же удрать, если получится сделать это тихо и достойно, или расстрелять остатками боеприпасов того, кто мог бы представлять опасность, хоть и не сейчас, но в ближайшем будущем. Я пытался успокоить разбушевавшуюся паранойю моего спутника, и это мне частично удалось, но тут у соседнего самолета медленно пополз вверх фонарь, и из-за среза кабины показалась рука, пальцы на которой сложились в знак «виктория». Я снял шлем, положил его на пол кабины и медленно спустился по крылу на отмель. Дракон опутал меня защитным заклинанием, но остался в самолете, готовясь взлететь при малейшей опасности.
Из кабины другого истребителя осторожно выбрался человек и грузно свалился на землю. Попытавшись подняться, затих, потеряв сознание. Голос дракона вывел меня из оцепенения, он предупредил, что если я не потороплюсь, то человек может погибнуть. Я уже бежал к застывшей неподвижно фигуре, на бегу доставая остатки аптечки, и консультируясь с драконом о том, что можно сделать в этой ситуации. Дракон резонно заметил, что если у пилота есть свой дракон, то только он может его вылечить, и все мои потуги по спасению могут обернуться пустой тратой времени. Я зло ответил, что он мог бы и помочь, если с другим драконом что-то случилось. На что он спросил, не знаю ли я места во вселенной, где два дракона встретились, чтобы не сойтись в схватке, а помочь друг другу. Если мне будет известно о таком месте, то тогда раса раруггов
в его лице будет мне благодарна по гроб, ибо в этом случае я найду рай драконов, о котором никто никогда не слышал.
Я откопал в тайниках памяти самые грязные ругательства, и они подействовали. Дракон все-таки связался с раруггом
умирающего пилота тоже переселившимся в истребитель. Опасная тенденция, отметил я про себя.
Они оба о чем-то долго совещались, а я в это время снял с пилота шлем и из него, словно из грязного мешка вывалились длинные волосы. О, черт! Этот знакомый мне по болезни запах рвоты и пятна кровоизлияний по всему лицу! Лучевая болезнь подкосила не только меня, но и эту женщину. Видимо накопленная доза радиации медленно убивала выживших людей, не погибших в первые дни ядерной бомбардировки.
Но все равно, даже в страшных судорогах болезни ее лицо было прекрасным. Я вспомнил, как видел всего несколько раз эту красавицу, мисс нашей эскадрильи, перед которой робели даже заядлые холостяки. У них, откуда ни возьмись, появлялось косноязычие, и исчезал накопленный долгими годами цинизм и напускная бравада. Но, боже мой, во что превратила война ее гладкую кожу и пронзительный взгляд синих глаз! Тонкая струйка слюны вперемежку с кровью стекала с уголка покрытого язвами рта, веки были прикрыты и чуть виднелись белки глаз, сожженные вспышкой близкого ядерного взрыва. Я оторвал край истрепавшейся подкладки комбинезона и вытер ей лицо. Затем опомнился и вколол антирадиационный комплекс, оставшийся у меня как НЗ и напоминание о том, что самые главные ужасы войны еще впереди.
Мой несносный напарник озабоченно сообщил мне, что дракон второго истребителя очень истощен, и он не знает, долго ли ему еще осталось до полного распада. Я был не на шутку взбешен этим беспомощным вяканьем доблестного дракона. Мой ультиматум его обеспокоил, и он все-таки с неохотой согласился помочь товарищу по несчастью, которого угораздило влететь в эпицентр ядерного взрыва. Мы слышали гром, прогремевший далеко на севере, но не придали этому значения. Оккупанты изредка устраивали себе развлечение, чтобы немного взбодрить войска и сломить дух непокорного народа, уже год не хотевшего сдаваться на милость врагу.
Проверив уровень радиации в реке дозиметром, я попил сам и принес воды Александре, вроде бы так ее звали. Перед памятным днем последней сечи, мы в спешке спарывали опознавательные знаки с летных комбинезонов. Мы должны были быть никем перед лицом смерти. У нас было странное суеверие: если смерть не узнает наших имен, то может быть она придет к другим. Но получилось наоборот. Мы сами забыли, как нас зовут. И кто мы есть на самом деле. Чуть теплилось воспоминание, что намного раньше, совсем в другой жизни, мы были людьми. Той жизни больше нет. Значит ли это, что мы уже умерли?

***
«Что-то нас становится слишком много» — произнес дракон, наблюдая за посадкой на узкую песчаную отмель еще одного истребителя. Машина зависла с выключенными турбинами и мягко опустилась на берег. Я все не мог понять, почему меня так беспокоила независимость драконов. Я должен был радоваться, что многолетняя обуза в виде вздорного дракона больше не донимает меня, но в душе было пусто. Хотя нет, в ней поселилось одиночество.
Торопливо выбравшись из кабины, пилот, совершенно не обращая на меня внимания, бросился к Александре и принялся ее тормошить. Я, толчком в ребра, откинул его от больной и отбил ответный удар коленом. Этот ненормальный наконец-то обратил на меня внимание. Он лез в драку и истерично кричал:
— Что ты с ней сделал?!
Я молча выплеснул остатки воды из пластиковой бутылки ему в лицо и попросил заткнуться. После этого озабоченно склонился над потерявшей сознание девушкой и проверил пульс.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31