Не успели ноги ее коснуться земли, как она бросилась к Агнес и Дороти. Но подоспевшие крестьяне помогли женщинам выбраться из повозки.
Прижимая к груди ребенка, Дороти бросила на Солейс благодарный взгляд.
– Спасибо вам за все, миледи. Если бы не вы…
– Боюсь, ты совсем без сил. – Девушка заставила себя улыбнуться. – Иди, тебе надо отдохнуть.
Толпа крестьян плотным кольцом окружила молодую мать и увела ее куда-то. Все наперебой предлагали помощь. Заметив одобрительный кивок Агнес, Солейс с облегчением вздохнула, и, вдруг ее охватило ликование. Но это длилось лишь мгновение. Очень скоро радость сменилась отупляющей усталостью. Подумав, что денек выдался не из легких, Солейс решила немного отдохнуть.
И вдруг щеку ей обожгла хлесткая пощечина. Элисса накинулась на падчерицу как разъяренная тигрица. Солейс растерялась. Рука у Элиссы была тяжелой – щека девушки побагровела и распухла.
– Как ты посмела поставить на карту наши жизни? – заорала Элисса. – Если бы Баркли из-за твоей глупости ворвался в замок, я бы… я бы… – Элисса закусила губу.
Видя, что мачеха едва сдерживается, Солейс вздернула подбородок и смело встретила ее гневный взгляд.
– …я бы велела тебя повесить! – взвизгнула та, уже почти не владея собой.
– Но Дороти нуждалась в помощи. Я знала…
– Ты никогда ничего не знала, кроме своих желаний! Но теперь заруби себе на носу – речь вдет о безопасности замка! И ты будешь выполнять мои приказы, как последний из наших крестьян! Поняла?
Солейс потупила взгляд. Слезы душили ее. Она же ни в чем не виновата! Что было бы с Дороти и малышкой, если бы не она?
– Тебе ясно? – процедила Элисса.
– Но я же не сделала ничего плохого!
– Ты скверная, эгоистичная и распущенная девчонка! И никогда не думала ни о ком, кроме себя!
Слезы обиды навернулись девушке на глаза, но она скорее умерла бы, чем позволила мачехе увидеть их.
– Дороти не успела бы добраться до замка, если бы не я!
– Значит, ты не только эгоистка, но и дура! – усмехнулась Элисса. – Самая настоящая дура, раз так легко подвергаешь опасности собственную жизнь! – Мачеха повернулась и пошла прочь, всем своим видом показывая, что больше не желает тратить слов на непокорную падчерицу.
Только когда Элисса наконец скрылась в доме, Солейс нашла в себе силы сдвинуться с места. Но, сделав шаг, увидела, что лошадь все еще понуро стоит рядом. Никто не выпряг ее из повозки. Солейс со вздохом потянулась к поводьям и вдруг заметила, что руки у нее дрожат. Девушка бросила взгляд на крепостную стену. Оттуда на нее глазели любопытные крестьяне. “Мне следовало бы остаться здесь, – подумала она, но тут же решительно покачала головой. – Нет, я не сделала ничего плохого! В конце концов, Дороти куда больше, чем кто-либо, нуждалась в моей помощи!”
Вечно мачеха недовольна! Ничем на нее не угодишь! А уж Солейс всегда считает виноватой! И тут уж ничего не поделаешь. Постепенно девушка смирилась с этой мыслью. Что ж, придется поступать по собственному разумению. Делать то, что нужно самой… или другим. Только не мачехе.
Но почему же сегодня слова Элиссы так больно задели ее?
Солейс, стиснув зубы, снова взялась за поводья.
Вдруг чьи-то большие горячие руки ласково накрыли ее пальцы. Быстро обернувшись, девушка вспыхнула и смущенно потупилась. Серебристо-серые, как древесный уголь, глаза в упор смотрели на нее. Сокольничий осторожно разжал пальцы девушки и сам взялся за упряжь.
– Ступайте, – сказал он, и от этого низкого, рокочущего голоса по всему телу Солейс пробежала дрожь.
Руки ее упали, девушка покорно отошла в сторону. Не глядя на нее, сокольничий молча выпряг лошадь из повозки. Солейс рассеянно следила за уверенными движениями больших умелых рук. Его черные как смоль волосы трепал налетевший из-за крепостной стены ветер, под рубахой перекатывались бугры железных мышц. Он снял с лошади упряжь и ласково потрепал по холке измученное животное.
Потом сокольничий повернулся и посмотрел на Солейс.
Она смущенно улыбнулась:
– Спасибо.
Не ответив, он снова занялся лошадью.
Девушка вздохнула и направилась через двор к кладовой.
Доброта этого человека заставила Солейс забыть о жестокости мачехи. И все же совесть по-прежнему грызла ее за то, что своим поступком она подвергла опасности столько людей. Конечно, тогда девушка не подумала об этом, хотя и следовало!
Войдя в холл, Солейс направилась по коридору в ту часть замка, где находились жилые помещения. Дорогу освещали висевшие на стенах факелы. Девушка поднялась к себе в комнату, размышляя, почему прикосновение какого-то сокольничего так умиротворяюще подействовало на нее. Это прикосновение… было таким нежным, таким ласковым. Свинцовая усталость, навалившаяся на Солейс, куда-то исчезла, будто бы он перелил в нее свою силу, и девушка сразу почувствовала себя в безопасности.
– Любопытно… как подобные вещи могут тебя забавлять, – прошептал сзади чей-то низкий голос.
Солейс испуганно обернулась и смутилась так, словно кто-то подслушал ее мысли.
– У тебя все еще пылает щека после того, как твоя мачеха столь нежно приласкала тебя, а между тем твои очаровательные губки раскрылись в улыбке, точно бутон. – Грэм вышел из темноты и стоял в свете факелов. В отблесках пламени его светлые волосы отливали медью.
– Ты напугал меня, – сказала Солейс, стараясь успокоиться. – Вот уж не ожидала застать тебя здесь.
– Охраняю твою сестру, – усмехнулся Грэм.
Солейс уловила скрытую издевку в его голосе. Глаза ее сузились. Грэм был уже почти полгода помолвлен с Бет. Шесть месяцев… По мнению Солейс, это была целая вечность.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73 74 75 76 77 78 79 80 81 82 83 84 85 86 87 88 89 90 91 92