Кливден, герцогское поместье, в котором он провел юность, конечно, потерял свое былое великолепие, но там, по крайней мере, в каждой комнате были ковры. А его парижская довольно скромная – всего десять комнат – квартира была весьма изысканно декорирована, а уж занавески были даже в комнатах горничных.
Но самым главным для него оставался вопрос – где же он, черт побери, находится? И спросить было не у кого, поскольку не было даже треклятого звонка, чтобы вызвать прислугу.
Единственное, что удалось установить Филиппу, так это то, что преследователи, скорее всего не настигли его, хотя он почти ничего не помнил, а как только пытался что-нибудь вспомнить, голова начинала просто раскалываться. Все, что он вспомнил, – это непроглядный мрак ночи, стук копыт его лошади, холодный дождь, бьющий ему прямо в лицо, и насквозь промокшая одежда. И еще он вспомнил, что ему приходилось постоянно оглядываться, чтобы понять, удалось ли ему оторваться от них. После этого в памяти наступал провал, но, судя по этой простенькой, похожей на тюремную камеру комнатке, они его все-таки не догнали.
Попытки восстановить произошедшее и сильные боли настолько измотали Филиппа, что ему стало решительно все равно, где он и что с ним. У него не хватило сил напомнить о себе даже тогда, когда кто-то, проходя по коридору, остановился у двери в комнату. Однако когда в комнату вошла женщина с подносом в руках, на котором, судя по всему, была еда, в нем вспыхнула искорка интереса к происходящему.
– Вы просто ангел, – произнес он машинально. Хотя Филипп не верил в ангелов и в то, что ему доведется попасть туда, где они обитают. В раю не могло быть места для Филиппа Кенсингтона. Но девушка и в самом деле была похожа на ангела. Ее золотистые волосы были собраны в толстую косу, которая, как ореол, венчала ее голову. С довольно бледного личика на него смотрели большие синие глаза, обрамленные густыми ресницами и изогнутыми темно-русыми бровями, но выражение лица девушки было далеко не ангельским – на нем читалось явное раздражение.
– Вероятно, вы повредили голову сильнее, чем я предполагала, – ответила девушка. И голос у нее был совсем не ангельский: низкий, мягкий, бархатный, пьянящий, как бренди. Это был голос искушающего дьявола с ангельским лицом.
Несмотря на боль, Филипп был заинтригован. Кто эта девушка? И где он все-таки находится?
Девушка довольно резко поставила поднос на прикроватный столик – стекло и посуда зазвенели. Строгим, не терпящим возражений тоном она велела ему сесть. Стараясь не морщиться от боли, он повиновался, и она тут же буквально всучила ему миску с овсянкой.
– Терпеть не могу овсянку, – сказал он, отталкивая миску. Девушка ее не взяла. – Принесите мне что-нибудь другое и чаю с бренди, а раз уж вы здесь, еще одно одеяло. У вас здесь ужасные сквозняки. – Заметив, что она даже не пошевелилась, он добавил: – Я жду.
– В самом деле? – спросила она с таким нескрываемым сарказмом, что Филипп даже в таком состоянии не мог этого не заметить. – Пойду, скажу кухарке, которая только что приготовила завтрак на пятьдесят человек и теперь должна готовить обед, что неблагодарный больной, за которым мы из христианского милосердия ухаживали всю прошедшую неделю, требует «чего-нибудь другого». Ну а бренди мы здесь не держим.
«Нет бренди?» Ситуация складывалась просто ужасная. Чтобы хоть как-то отвлечься, Филипп попытался сосредоточиться на тарелке, которую продолжал держать в руках.
– Ну что ж, меня устроит и овсянка, – вздохнул Филипп.
Отразившееся на ее лице недовольство свидетельствовало о том, что девушка придерживается того же мнения. «Лицо рассерженного ангела, – подумал он. – Голос искусителя и манеры тюремного стражника. Пожалуй, лучше будет заставить себя съесть ложку этой чертовой каши».
На вкус каша была такой же отвратительной, как и на вид. Эта еда может навеять человеку мысль о том, что голодная смерть не так уж страшна.
– Может быть, вы скажете, где я нахожусь? – заговорил он, с усилием впихивая в себя еще одну ложку.
– Стэнбрукское аббатство, – ответила девушка. Филипп поперхнулся. Она постучала ему между лопатками. А потом эта злая девица рассмеялась:
– Думаю, что меньше всего вы хотели бы оказаться в этом месте. Впрочем, и мы не думали, что когда-нибудь здесь может появиться некто, похожий на вас. Но поскольку мы христианки и должны спасать заблудшие души, вы оказались у нас. Случилось это после того, как братья Слоун нашли вас почти бездыханным в какой-то канаве и привезли к нам. С этого момента мы и заботимся о вас.
– Стало быть, вам известно, кто я, – произнес он высокомерно, уязвленный ее дерзостью и бесцеремонностью, особенно неприятной потому, что, похоже, эта юная особа знала, что разговаривает с пэром Англии, а это положение, как ему казалось, должно было обеспечить если не приличную еду, то по крайней мере, некоторое уважение.
– Время от времени к нам попадают газеты, лорд Хантли. И, кроме того, настоятельница монастыря, вдовствующая графиня Бэмфорд, узнала вас.
Филипп понятия не имел, кто такая леди Бэмфорд, но это его не удивило. Он уже много лет не был в Англии и даже не вспоминал имена людей, с которыми ему когда-то доводилось встречаться. Но при его скандальной репутации не стоило удивляться тому, что здесь о его существовании знали многие совсем незнакомые ему люди.
– Понятно. Что ж, надеюсь, я у вас не задержусь. Думаю, уже сегодня ближе к вечеру я мог бы отсюда уехать.
– Мне бы этого очень хотелось, но боюсь, это невозможно, – живо ответила она. – Вы ранены в ногу, у вас сломаны три ребра, а на голове ужасная рана.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73 74 75 76 77 78 79 80 81 82 83 84 85 86 87 88 89 90 91 92 93 94 95 96 97 98 99 100 101