– Ты плачешь? – тихо спросил ее Филипп.
– Нет, – солгала она, смахивая непокорную слезу и быстро сморгнув, чтобы за ней не последовали другие.
– Абсолютно уверен, что лгать грешно, особенно в церкви.
– Филипп, может быть, вам следует сосредоточиться на собственной молитве, а не на моей.
– Я молился о том, чтобы прекратились эти проклятые боли в ноге, но пока Бог меня не услышал.
– Вам следует принять это как знак оставаться в постели, а не бродить по монастырю.
– Я пытался. Но я устал ждать и думать о том, что, не дай Бог, не увижу тебя этим утром.
– Не волнуйтесь, я не позволю вам голодать.
– Конечно, но ведь завтрак может принести кто угодно. А ты можешь не прийти из-за того, что произошло вчера вечером, – сказал Филипп, до предела понизив голос, поскольку заметил, что Хелена и Пенелопа насторожились, пытаясь подслушать их разговор.
Анджела не ответила. Служба подошла к концу, монахини встали и направились к выходу, но Анджела и Филипп остались на месте.
– Ты ведь все помнишь? – спросил Филипп.
– Конечно.
– Я просто хотел убедиться в том, что ты не считаешь, наше вчерашнее приключение большим грехом и не собираешься провести весь день на коленях, моля Господа о прощении, вместо того чтобы нести мне завтрак.
– Вы самый эгоистичный мужчина на свете.
– Я просто хотел бы заметить, что вчера остановились именно вы. А это означает одно из двух: или вы устояли перед соблазном, или поцелуй был не слишком соблазнительным, – сказал Филипп, и у Анджелы возникло желание рассмеяться. «Не слишком соблазнительным!» Он был более чем соблазнительным – причем настолько, что мысль о том, что она проведет всю оставшуюся жизнь без поцелуев, заставляла ее рыдать.
Анджела повернулась и внимательно посмотрела на Филиппа: он с преувеличенным вниманием рассматривал часовню, якобы восхищенный каменными стенами и действительно великолепными витражами, и Анджела все поняла. Он не был уверен в том, что достаточно хорош для нее. Она поняла, что он очень хотел доставить ей удовольствие, но не был уверен в том, что ему это удалось.
– Хотя бы один из нас перед лицом соблазна должен проявлять большее благоразумие, – сказала она. – Согласитесь, что в этом деле у меня гораздо больше опыта.
– Я тоже мог бы попрактиковаться в этом. Вы мне поможете? – спросил Филипп, и Анджела вновь заметила озорной огонек в его глазах, который подсказал ей, что он шутит – слегка.
– Так, значит, я должна поцеловать вас, чтобы вы могли заставить себя остановиться перед соблазном?
– Вы оказали бы большую услугу многим женщинам. Дело в том, что если я научусь сдерживать себя, то, несомненно, сумею избежать брачных уз или, по крайней мере, дуэлей.
– Но ведь в нашем случае это вы должны меня соблазнять, – напомнила ему Анджела и тотчас пожалела об этом.
Совсем не стоило усложнять свое и без того непростое положение!
– Я даю вам шанс исправить меня. Ведь женщины всегда хотят этого. Изменить мужчину, исправить законченного шалопая…
– Всем известно, что вы хуже шалопая.
– Значит, тем я в большей степени нуждаюсь в исправлении, – кратко парировал Филипп.
– Вы просто невозможны. Вам об этом известно?
– Да, скорее всего именно поэтому я вам и нравлюсь, – добавил он со своей дьявольской улыбкой.
Боже, как она будет скучать по этой улыбке! – Вы ошибаетесь, – твердо ответила она.
– Анджела, – с шутливой серьезностью произнес Филипп, – мы уже говорили с вами о том, что грешно лгать в церкви.
– Значит, я не должна лгать в церкви, но имею право целовать мужчину, который не является моим мужем?
– Я уверен, что этому можно найти какое-то логичное объяснение, но мне трудно думать об этом на пустой желудок.
Они встали и направились к выходу. На этот раз, идя по проходу, они старались не касаться друг друга. И Анджела была этому рада. Конечно, они могли шутить, говоря о соблазне и совращении, преследующем самые праведные цели, но что, если все эти слова – лишь дымовая завеса, маскирующая истинные желания?
У дверей часовни их ждала аббатиса. Она была в таком же сером платье, как все монахини монастыря, и этот цвет неплохо сочетался с сединой ее волос. Она была далеко не молода – возможно, ей было около шестидесяти, но до сих пор оставалась очень интересной женщиной. У нее были удивительные глаза, строгие и в то же время добрые – ярко-зеленые, лучистые, обрамленные темными ресницами.
– Лорд Хантли, может, мы с вами пройдемся, пока Анджела готовит вам завтрак?
– Конечно, леди Кэтрин, – ответил он, и это был единственно возможный ответ.
Анджела поклонилась аббатисе и исчезла в холле. Когда Филипп вновь обратил свое внимание на аббатису, то заметил на ее губах слабый след понимающей улыбки.
– Я вижу, вы чувствуете себя гораздо лучше.
– Да. И я очень благодарен вам за проявленную заботу.
– Это наш долг, – ответила она. Они шли по коридору в направлении его комнаты. – Похоже, вам нравится здесь. Может, вы подумаете о том, чтобы принять послушание? Здесь неподалеку есть мужской монастырь.
Прежде чем ответить, Филипп закашлялся, подавляя усмешку.
– Не думаю, что мне подойдет такая жизнь, хотя, вероятно, не следует говорить такие вещи.
– Напротив. На мой взгляд, цель жизни заключается в том, чтобы знать и видеть свой путь и твердо следовать ему. Религиозная жизнь – та, какой мы живем здесь, в монастыре, – конечно, подойдет не каждому.
Теперь Филипп понял, что они говорят уже не о нем, а об Анджеле.
– И, тем не менее, каждый находит у вас радушный прием, независимо от того, что привело его сюда.
– Мы здесь не судим, а просто предлагаем покой и защиту.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73 74 75 76 77 78 79 80 81 82 83 84 85 86 87 88 89 90 91 92 93 94 95 96 97 98 99 100 101