Клэр была не такой женщиной, какие нравились Николасу, не такой, каких он удостаивал второго взгляда. Но каким-то необъяснимым образом он хотел только ее.
Сомнение грызло ему душу. Он никак не мог понять, почему она отвечает на его поцелуи. Может, она боится не ответить? Или это все-таки часть какого-то плана?
Повисло напряжение. Николас глубоко вздохнул и отступил.
Глава девятая
Сара не знала, чего боялась больше, – самого Николаса или же собственных к нему чувств.
Дрожа всем телом, она попятилась назад, все еще ощущая прикосновение его рук, обжигающий жар его губ, чувствуя, как сильно бьется готовое вырваться из груди сердце.
Если это было наказание, она готова была с радостью умереть на месте. Унижение жгло ей кожу, как языки пламени. Она не могла отвести взгляд от губ, которые только что целовала, от покрытой волосами широкой груди, к которой прижималась всего несколько секунд назад. Его лицо и тело были прекрасны, слова жестоки, а поступки загадочны.
Ей нечем было оправдаться, нечем объяснить пребывание у него в комнате. Она стояла перед ним и была в его власти, молясь о том, чтобы у него нашлась для нее хоть капля сочувствия.
– Ты нашла, что хотела, в письмах Стефана?
– Частично.
– Может быть, тебе нужно что-нибудь еще? Скажи, не стесняйся.
Его сарказм не ускользнул от нее. Она покачала головой.
– Да ладно тебе. Наверняка есть что-то еще. Не уходи с пустыми руками.
Она вдруг решилась. В конце концов, это его дом, его комната, и она не имеет права злиться на него.
– Хорошо, – ответила она.
Осмелев, она подняла глаза и увидела самодовольный блеск в его карих глазах и надменный наклон головы:
– Я хотела бы увидеть отчет с результатами расследования моего прошлого.
Его каменное лицо ничего не выражало.
– Почему ты думаешь, что я проверял твое прошлое?
– Насколько я тебя знаю, ты должен был непременно это сделать.
Некоторое время он молча смотрел на нее. Не зашла ли она чересчур далеко? Он совершенно непредсказуем, его чувства скрыты так глубоко, что она никогда не знает, как правильно вести себя с ним. Но он никогда не причинял ей вреда. Вряд ли это случится сейчас.
– Зачем тебе досье? – спросил он. – Ты и так знаешь, кто ты и откуда.
Она отвернулась, машинально остановив взгляд на голубе, севшем на подоконник.
– Я хочу знать, что знаешь ты.
Боковым зрением она отметила, как он резко выпрямился, словно приняв решение.
– Отлично. У меня сейчас дела, а ты иди. Но… я дам тебе бумаги позже.
Он не мог удивить Сару больше. Она не сумела выдавить из себя ни слова.
– Это все? – уточнил он. – Я должен одеться.
– Да, с-спасибо. – Она вылетела из комнаты так быстро, как только позволяла ее нога, не останавливаясь и не замедляя шага, пока, наконец, не оказалась в спасительной безопасности своих комнат.
Повар практиковался в рецептах всю неделю. Николас вместе с Грувером упаковали два ящика восхитительных мясных и овощных блюд, пирожных и кексов и отнесли их в карету. Лучше отвезти излишек Крейнам, чем позволить всему этому пропасть.
К тому же это прекрасная возможность навестить своего работника и самому посмотреть, как тот поживает.
Томас Крейн встретил Николаса у порога. Рука у него больше не была прибинтована к телу, но ребра, очевидно, еще болели. У него на лице появилась радушная улыбка. – Мистер Холлидей! Заходите. Николас вместе с Грувером внесли ящики в дом и поставили их на стол, покрытый яркой лоскутной скатертью. Буйство красок изумило Николаса. Он огляделся вокруг и заметил ярко-оранжевые кухонные шторы, которые, он мог бы поклясться, были из атласа.
В другой комнате окно украшали голубые шторы. Все ткани были новыми и блестящими и казались неожиданными в этом доме, хотя без них он выглядел бы особенно унылым и бесцветным.
– Доктор сказал: уже через недельку повязки можно будет снять, и я стану, как новенький, – сообщил Томас.
– Именно это я и хотел услышать, – улыбнулся Николас.
– Я не ждал вас, – сказал Томас и обернулся, чтобы позвать жену.
Она появилась на пороге с крошечной девочкой на руках. Когда Николас увидел на ребенке платье из темно-пурпурного атласа, он недоуменно взглянул на Грувера.
По губам Грувера пробежала усмешка.
– Я подожду на улице, сэр, – сказал он и вышел из дома.
– О, мистер Холлидей! – Мэри Крейн опустила ребенка на пол и застенчиво поправила волосы, собранные в аккуратный пучок. – Выпьете чашечку кофе или чаю?
– Я… – хотел было отказаться Николас, но она перебила его:
– Вода уже вскипела. Чаю?
– Это было бы чудесно.
– Тогда присаживайтесь, – предложила она, указывая на место за столом. Она подошла к столу, чтобы убрать ящики, но он опередил ее и поставил туда, куда она показала. Затем он устроился за столом, а Томас сел напротив.
– Вы можете пригласить других гостей и устроить небольшой праздник, – сказал он.
Мэри поставила на стол чашки, затем, заглянув в ящики, завизжала от удовольствия.
– Какая замечательная идея! – воскликнула она. – У нас будет вечеринка! У меня даже есть красивое новое платье!
– Скажи спасибо миссис Холлидей, – заметил Томас. – Она просто ангел. Мэри молится за нее каждую ночь. Правда, Мэри?
Его жена радостно закивала.
– Это так.
– Передавайте ей наши самые лучшие пожелания, – добавил Томас.
– Маме? – уточнил Николас.
– Ей, конечно, тоже, – быстро ответила Мэри, – но Том имел в виду вашу невестку.
Клэр?
– Да, добрейшая Клэр, – ответила она. – Она приезжала каждый день, пока я болела. Она заботилась о малышах, а когда Элиссу тоже начало лихорадить, Клэр ухаживала за ней, как родная мать.
Николас молча смотрел в свою пустую чашку.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58