ТОП авторов и книг ИСКАТЬ КНИГУ В БИБЛИОТЕКЕ
Он проклял Розамонду с ее синим порошком. Легкие у него словно перемалывались в мясорубке, он сплюнул еще раз и закрыл глаза, изнемогая от боли.
Он дождался, когда поезд выедет из туннеля (это случилось минут через пятнадцать). Из вагона никто не появился. Поезд мчался по городу на север мимо заброшенных дворов и полуразрушенных кирпичных сооружений, потом мимо деревянных лачуг, стоявших вдоль путей на окраине. Спрятавшаяся за тучами луна давала Чаню достаточно света, чтобы увидеть площадку, огороженную цепочками и соединяющую черный вагон со следующим, у которого вовсе не было никаких дверей, только лестница, ведущая наверх. С медлительностью, свидетельствовавшей о том, насколько он не в себе, Чань наконец-таки сообразил: это был тендер, за которым находился сам паровоз. Он пошевелил ногами, потом твердо поставил ногу на ступеньку и, держась одной рукой, попытался другой дотянуться до лестницы тендера. Ему не хватало нескольких сантиметров. Если бы он оттолкнулся, то наверняка сумел бы ухватиться за перекладину, и то, что он не сразу принял это решение, было еще одним свидетельством его усталости. Оставаться там, где сейчас, он не мог, но сильно сомневался в своей способности перепрыгнуть через цепочку. Вытянув руку и ногу, он посмотрел вниз на несущееся назад отсыпанное гравием пространство между рельсами, на сливающиеся шпалы между ними, потом сосредоточился на лестнице, затаил дыхание и прыгнул; хотя сердце готово было выскочить у него из груди, приземлился он с удивительной точностью. Он посмотрел на металлическую дверь черного вагона со своего нового места – она точно соответствовала двери с другой стороны вагона: тяжелая, стальная, глухая, доступная не более, чем дверь банковского сейфа. Чань поднял взгляд к борту тендера и начал подниматься.
Тендер был недавно заполнен, а потому от его верха до уровня угля оставалось не больше двух футов, чего, впрочем, хватало, чтобы Чаня не было видно с площадки между вагонами. Более того, уровень угля был выше к центру, откуда его и засыпали, – за этим бугром Чань мог укрыться от машинистов и кочегаров по другую сторону. Он лег на спину, вперившись в полуночный туман, сквозь который мчался поезд, стук колес и шипение пара громко отдавались в его ушах, но были такими монотонными, что начали убаюкивать его. Он перекатился на живот и плюнул на стену. Судя по вкусу, во рту у него была кровь. Он почувствовал, как первобытный ужас сжимает его своей холодной рукой, вспомнил тот страшный год, когда он почувствовал удар хлыста по глазам и как он тогда попал в больницу для бедных. Ему повезло – горячка не убила его, но все его мысли метались в жутком пространстве между тем человеком, каким он помнил себя, и тем, каким он страшился стать – слабым, зависимым, презираемым. Но когда он вышел из больницы и попытался вернуться к прежнему образу жизни, действительность оказалась еще хуже, чем его страхи, – после первого дня он оставил прежнее и начал новое существование, наполненное горечью, гневом и отчаянием отверженного. Что же до того аристократа, который ударил его… тогда Чань не знал, кто это сделал (случилось это в туалете университетской столовой в ходе крупной потасовки между противоборствующими группировками студентов), как не знал этого и по сей день. Видел он его мельком, одну секунду, – острая челюсть, рот, искривленный злобной ухмылкой, безумные зеленые глаза. Ему бы хотелось думать – надеяться, – что этого человека давно уже свел в могилу сифилис.
Но когда он оказался в тендере, все это снова закрутилось у него в голове. Если легкие его уничтожены, то он потеряет свою работу. Он мог бы кое-как перебиваться в библиотеке, но сам бизнес улаживания сложных дел (который доставлял ему удовольствие и был источником самолюбивой гордости) стал бы ему не по силам. Он вспоминал свои неожиданные приключения последних дней и понимал, что не смог бы избежать гибели от сабли солдата в своей комнате или в институте, от рук майора, Ксонка или Розамонды, находись его тело в таком состоянии, как сейчас. Он тогда восстановился усилием воли, научился выживать, научился своему бизнесу и, самое главное, – безопасно поддерживать какое-то подобие человеческого общения. Разговаривал ли он о лошадях с Николасом – барменом из «Ратон марина» или позволял себе мучительную радость, приходя к Анжелике (монотонный стук несущегося поезда напомнил ему ее родной язык; он сказал, что китайская речь напоминает кошачье мяуканье, и она улыбнулась, потому что, как было ему известно, любила кошек), пространство всех этих отношений определялось его местом в мире, его способностью позаботиться о себе. Что, если всему этому пришел конец? Он закрыл глаза и выдохнул. Он представил себе, что умрет во сне, задохнется от собственной крови, а потом его найдут кочегары, когда доберутся до угля в этой части тендера. Когда это случится – через несколько дней? Его похоронят на кладбище для нищих или просто сбросят в реку. Потом он подумал о докторе Свенсоне, представил, как тот ковыляет, пытаясь уйти от погони, прихрамывает (Чаню смутно помнилось, что доктор, пока они были вместе, постоянно прихрамывал, хотя и ничего не говорил о причинах), как у него кончаются патроны, он бросает пистолет… погибает. Чань тоже умрет. Мысли Чаня поплыли, и он даже не заметил, словно пребывал во сне, как его сочувствие к попавшему в беду доктору трансформировалось в нечто иное. Перед его внутренним взглядом предстала схватка, он увидел собственные руки, разнимающие трость (где-то на периферии сознания возникла мысль, а есть ли у доктора такое оружие?
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73 74 75 76 77 78 79 80 81 82 83 84 85 86 87 88 89 90 91 92 93 94 95 96 97 98 99 100 101 102 103 104 105 106 107 108 109 110 111 112 113 114 115 116 117 118 119 120 121 122 123 124 125 126 127 128 129 130 131 132 133 134 135 136 137 138 139 140 141 142 143 144 145 146 147 148 149 150 151 152 153 154 155 156 157 158 159 160 161 162 163 164 165 166 167 168 169 170 171 172 173 174 175 176 177 178 179 180 181 182 183 184 185 186 187 188 189 190 191 192 193 194 195 196 197 198 199 200 201 202 203 204 205 206 207 208 209 210 211 212 213 214 215 216 217 218 219 220 221 222 223 224 225 226 227 228 229 230 231 232 233 234 235 236 237 238 239 240 241 242 243 244 245 246 247 248 249 250 251 252 253 254 255 256 257 258 259 260 261 262 263 264 265 266 267 268 269 270 271 272 273 274 275 276 277 278 279 280 281 282 283 284 285 286 287 288 289 290 291 292 293 294 295 296 297 298 299 300 301
Он дождался, когда поезд выедет из туннеля (это случилось минут через пятнадцать). Из вагона никто не появился. Поезд мчался по городу на север мимо заброшенных дворов и полуразрушенных кирпичных сооружений, потом мимо деревянных лачуг, стоявших вдоль путей на окраине. Спрятавшаяся за тучами луна давала Чаню достаточно света, чтобы увидеть площадку, огороженную цепочками и соединяющую черный вагон со следующим, у которого вовсе не было никаких дверей, только лестница, ведущая наверх. С медлительностью, свидетельствовавшей о том, насколько он не в себе, Чань наконец-таки сообразил: это был тендер, за которым находился сам паровоз. Он пошевелил ногами, потом твердо поставил ногу на ступеньку и, держась одной рукой, попытался другой дотянуться до лестницы тендера. Ему не хватало нескольких сантиметров. Если бы он оттолкнулся, то наверняка сумел бы ухватиться за перекладину, и то, что он не сразу принял это решение, было еще одним свидетельством его усталости. Оставаться там, где сейчас, он не мог, но сильно сомневался в своей способности перепрыгнуть через цепочку. Вытянув руку и ногу, он посмотрел вниз на несущееся назад отсыпанное гравием пространство между рельсами, на сливающиеся шпалы между ними, потом сосредоточился на лестнице, затаил дыхание и прыгнул; хотя сердце готово было выскочить у него из груди, приземлился он с удивительной точностью. Он посмотрел на металлическую дверь черного вагона со своего нового места – она точно соответствовала двери с другой стороны вагона: тяжелая, стальная, глухая, доступная не более, чем дверь банковского сейфа. Чань поднял взгляд к борту тендера и начал подниматься.
Тендер был недавно заполнен, а потому от его верха до уровня угля оставалось не больше двух футов, чего, впрочем, хватало, чтобы Чаня не было видно с площадки между вагонами. Более того, уровень угля был выше к центру, откуда его и засыпали, – за этим бугром Чань мог укрыться от машинистов и кочегаров по другую сторону. Он лег на спину, вперившись в полуночный туман, сквозь который мчался поезд, стук колес и шипение пара громко отдавались в его ушах, но были такими монотонными, что начали убаюкивать его. Он перекатился на живот и плюнул на стену. Судя по вкусу, во рту у него была кровь. Он почувствовал, как первобытный ужас сжимает его своей холодной рукой, вспомнил тот страшный год, когда он почувствовал удар хлыста по глазам и как он тогда попал в больницу для бедных. Ему повезло – горячка не убила его, но все его мысли метались в жутком пространстве между тем человеком, каким он помнил себя, и тем, каким он страшился стать – слабым, зависимым, презираемым. Но когда он вышел из больницы и попытался вернуться к прежнему образу жизни, действительность оказалась еще хуже, чем его страхи, – после первого дня он оставил прежнее и начал новое существование, наполненное горечью, гневом и отчаянием отверженного. Что же до того аристократа, который ударил его… тогда Чань не знал, кто это сделал (случилось это в туалете университетской столовой в ходе крупной потасовки между противоборствующими группировками студентов), как не знал этого и по сей день. Видел он его мельком, одну секунду, – острая челюсть, рот, искривленный злобной ухмылкой, безумные зеленые глаза. Ему бы хотелось думать – надеяться, – что этого человека давно уже свел в могилу сифилис.
Но когда он оказался в тендере, все это снова закрутилось у него в голове. Если легкие его уничтожены, то он потеряет свою работу. Он мог бы кое-как перебиваться в библиотеке, но сам бизнес улаживания сложных дел (который доставлял ему удовольствие и был источником самолюбивой гордости) стал бы ему не по силам. Он вспоминал свои неожиданные приключения последних дней и понимал, что не смог бы избежать гибели от сабли солдата в своей комнате или в институте, от рук майора, Ксонка или Розамонды, находись его тело в таком состоянии, как сейчас. Он тогда восстановился усилием воли, научился выживать, научился своему бизнесу и, самое главное, – безопасно поддерживать какое-то подобие человеческого общения. Разговаривал ли он о лошадях с Николасом – барменом из «Ратон марина» или позволял себе мучительную радость, приходя к Анжелике (монотонный стук несущегося поезда напомнил ему ее родной язык; он сказал, что китайская речь напоминает кошачье мяуканье, и она улыбнулась, потому что, как было ему известно, любила кошек), пространство всех этих отношений определялось его местом в мире, его способностью позаботиться о себе. Что, если всему этому пришел конец? Он закрыл глаза и выдохнул. Он представил себе, что умрет во сне, задохнется от собственной крови, а потом его найдут кочегары, когда доберутся до угля в этой части тендера. Когда это случится – через несколько дней? Его похоронят на кладбище для нищих или просто сбросят в реку. Потом он подумал о докторе Свенсоне, представил, как тот ковыляет, пытаясь уйти от погони, прихрамывает (Чаню смутно помнилось, что доктор, пока они были вместе, постоянно прихрамывал, хотя и ничего не говорил о причинах), как у него кончаются патроны, он бросает пистолет… погибает. Чань тоже умрет. Мысли Чаня поплыли, и он даже не заметил, словно пребывал во сне, как его сочувствие к попавшему в беду доктору трансформировалось в нечто иное. Перед его внутренним взглядом предстала схватка, он увидел собственные руки, разнимающие трость (где-то на периферии сознания возникла мысль, а есть ли у доктора такое оружие?
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73 74 75 76 77 78 79 80 81 82 83 84 85 86 87 88 89 90 91 92 93 94 95 96 97 98 99 100 101 102 103 104 105 106 107 108 109 110 111 112 113 114 115 116 117 118 119 120 121 122 123 124 125 126 127 128 129 130 131 132 133 134 135 136 137 138 139 140 141 142 143 144 145 146 147 148 149 150 151 152 153 154 155 156 157 158 159 160 161 162 163 164 165 166 167 168 169 170 171 172 173 174 175 176 177 178 179 180 181 182 183 184 185 186 187 188 189 190 191 192 193 194 195 196 197 198 199 200 201 202 203 204 205 206 207 208 209 210 211 212 213 214 215 216 217 218 219 220 221 222 223 224 225 226 227 228 229 230 231 232 233 234 235 236 237 238 239 240 241 242 243 244 245 246 247 248 249 250 251 252 253 254 255 256 257 258 259 260 261 262 263 264 265 266 267 268 269 270 271 272 273 274 275 276 277 278 279 280 281 282 283 284 285 286 287 288 289 290 291 292 293 294 295 296 297 298 299 300 301