И всем управляющим и директорам юзовских, горловских, макеевских рудников и заводов вместе с их русскими компаньонами пришлось навсегда убраться из России. И теперь из своего далека они пытались взорвать наши пятилетки. Терроризировали всех, кто начинал симпатизировать Советской власти, стреляли в наших представителей, в государственных деятелей других стран, в дипломатов.
В мае 1923 года офицер дроздовской дивизии М. Конради убил в Лозанне советского дипломата В. В Воровского. В июне 1927 года белогвардеец Б. Коверда убил советского посла в Варшаве П. Л. Войкова.
Сколько ползало в то время по задворкам Европы мерзавцев, вскормленных белогвардейской, националистической пропагандой ненависти и убийства... В одном из белогвардейских полков, рассказывали очевидцы, овчарку выдрессировали бросаться на красноармейские шинели. «Собачья» ненависть к новому миру вела белых офицеров в иностранные легионы, сводила с гитлеровцами, заставляла искать любой союз — лишь бы против СССР.
«Совет Восточного Казачьего союза» засвидетельствовал «всемерную поддержку» генерал-лейтенанту Хорвату, которого великий князь Николай Николаевич рассматривал «представителем эмиграции на Дальнем Востоке». А Хорват в свою очередь обратился за содействием к Масарику. Генерал нашел, что наступило «подходящее время для устранения коммунистического правительства в Сибири и на Дальнем Востоке, а потом и на территории России». А поскольку Масарику, по мнению генерала, «трудно действовать официально», он просил о личной помощи «Оганизации русских эмигрантов на Дальнем Востоке», у которой созрели такие большие планы.
Чины делили сферы влияния, а эмигранты старались о хлебе насущном. Одни шоферили, другие грузили в портах, третьи ударились в предпринимательство. Подполковник Борис Сухоручко-Хохловский, удостоенный благодарственного письма Петлюры «за труд для добра Украины, засвидетельствованный кровью», вспомнил, что не боги горшки обжигают, и рискнул организовать «Общество по торговле и прокату фильмов»—«Меркур-фильм». Вывеску заказал на желто-голубом фоне.
Эмигрантские газеты пестрели приглашениями в рестораны с кухней всех народов России, зазывали на «женский чемпионат борьбы» и «джигитовку», на лекции, в которых пронафталиненные сюртуки и мундиры доказывали, чт,о СССР вот-вот потерпит крах.
Старательно отмечались разные юбилеи: «годовщина несчастного для Украины боя под Полтавой в 1709 году», годовщины «Ледяного похода» и «высадки частей русской армии в Галлиполи, в Чаталдже, на Лемносе и в Бизерте»... Банкеты гремели добровольческими песнями и пьяными драками, когда в удар вкладывалась вся злость на пропащую, исковерканную жизнь среди чужих.
Па одной из таких вечеринок, куда за компанию попали Пайдич и Кочергины, охмелевший судетский немец, не боясь быть услышанным, втолковывал соседу:
— Посмотри, как они забавны в своем розовом сне. Они живут словно в мармеладной летаргии. Собственные лишения не только не изменили их, но даже не научили азбучным истинам реальности.— Он в который уже раз отхлебнул из фужера и продолжал:— Они до сегодняшнего дня живут иллюзиями дореволюционной идеологии и даже знать не хотят, что за эти годы «что-то» произошло в России, «кое-что» там изменилось и «нечто» стало устарелым и никому не нужным. Меня до глубины души удивляет, что эти люди,— он презрительно оглянулся вокруг,— вместо того, чтобы научиться чему-нибудь полезному, дабы впоследствии действительно помочь новой России, эти люди плавают в облаках проектов переустройства той современной России, о которой они не имеют ни малейшего понятия.
«Прав, шельма, ничего не скажешь, прав»,— устало подумал Кочергин и обратился к Косте:
— Чем мы в самом деле занимаемся? Отмечаем годовщины поражений: оставление Орла, Новороссийска, Крыма, годовщины высадки на Галлиполи... Создаем новые союзы... Вот ты недавно написал в газете, что в Париже образовался «Союз русских дворян». Страшатся распасться и разложиться среди чуждых и враждебных элементов? Да?.. Как же, дворянину и среди таксистов надо оставаться дворянином,— рассуждал он далее,— как будто пассажиру не все равно, кто его везет. Нет, нам не до политики. Надо думать, что будешь жрать завтра.
Сам он считал для страховой конторы, подрабатывал на стройке, Надя давала уроки русского языка... Костя зарабатывал на хлеб корреспонденциями об эмигрантах. А те, кто сумел перевести капитал, и здесь жили припеваючи.
Впрочем, так ли они были довольны и счастливы, как хотели это показать? Ответим на этот в общем-то и так ясный вопрос одной житейской историей. Она случилась в Донбассе, уже в наше дни.
В Донецке, давно привыкшем к визитам зарубежных делегаций, радушно встретили еще одну — из-за океана. Показали гостям все, чем гордится наш родной город, все, что хотели увидеть гости. Но когда один из американцев заявил,
что фирма, которую он представляет, интересуется Карпов-скими рудниками, карповским углем, хозяева призадумались.
Карповские рудники? Карповский сад? Где такие? Донча-не начали предупредительно перечислять названия донбас-совских угольных объединений, шахт... Но господин нетерпеливо перебил их: он имел в виду дооктябрьскую, старую географию Донбасса. После нескольких минут взаимных объяснений выяснилось, что гость желает посетить Петровский район, шахту № 4—21, близ Красногоровки.
Господин в котелке хмурился. Собственно, он сам даже не знал отчего. То ли от неожиданно жаркого весеннего дня, жаркого настолько, что по виску его беспрестанно струился пот;
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73 74 75 76 77 78 79 80 81 82 83 84 85 86 87 88 89 90 91 92 93 94 95 96 97 98 99 100 101 102 103 104 105 106 107 108 109 110 111 112 113 114 115 116 117 118 119 120 121 122 123 124 125 126 127 128 129 130 131 132 133