На мой взгляд, гетманское движение само себя ликвидирует...
Преданный Вам подполковник М. Россиневич»
Девятое мая... У этого дня столько лиц, сколько лиц у победителей. Его видели ликующим, палящим изо всех стволов...
Была Победа и такой — в Праге, на Летне, прямо на траве спали советские солдаты. Они подоспели вовремя, вместе с повстанцами выбили фашистов — и теперь спали, положив под головы автоматы.
И была Победа такой: в той же Праге 9 мая 1945 года повесился белогвардейский полковник — дроздовец, фанатичный враг советского строя. Он был среди тех, кому удалось ускользнуть, по определению Александра Блока, от ударов исторического молота. Но дальше в скобках поэт пророчески написал: удалось ли еще? не настигнет ли их и там история? Ведь спрятаться от нее невозможно.
Раньше Или позже история настигнет и тех, кто бежал от нее еще дальше — в Западную Германию, в Америку, Австралию.
ГЛАВА 5
ВОЛКИ В РАЮ
Один из блокнотов Кости Найдича был исписан наполовину. Это была все та же, очевидно, задуманная им рубрика. Заметки предварял заголовок: «Эмигрантские судьбы». Без числа, порою без указания адреса описываемых событий. Возможно, в своих поездках он записывал эмигрантские истории с чьих-то слов или переводил из газет. Возможно, Найдич сам встречался с героями своих записных книжек. А возможно, это было начало задуманной им статьи или да-
же книги. Но успел он, как видно, немного. Надежда Павловна сказала: в последние годы у него появились галлюци- нации, мучило нервное истощение. В начатом блокноте мы узнали о некоторых судьбах.

СУДЬБА ПЕРВАЯ
Евгении Сергеевне Т. 91 год. У нее суставный ревматизм, и она передвигается в кресле на колесиках... Она выразила желание поселиться в старческом доме. История Евгении Сергеевны необычна. Она уроженка Владивостока, там вышла замуж, имела двух сыновей.
В 1920 году Евгения Сергеевна поехала из Владивостока в Харбин, где очутились ее братья, прошедшие Ледяной поход. Через месяц она собиралась вернуться во Владивосток, но, увы, Евгения Сергеевна оказалась отрезанной от семьи. Через четыре года, когда дипломатические отношения между Китаем и СССР были установлены, Евгения Сергеевна узнала, что муж ее в Сибири, а сыновья отданы в детский дом. Прошло несколько лет, муж Евгении Сергеевны умер. О детях она не имела никаких сведений. Евгения Сергеевна работала конторщицей в управлении Китайско-Восточной железной дороги. Шли годы, братья Евгении Сергеевны тоже умерли. Началась японская оккупация, затем вторая мировая война. Евгения Сергеевна перебивалась как могла, жила впроголодь, но отказалась от репатриации в СССР.
— Все мы, горсточка русских, оставшихся в Харбине, влачили жалкое существование,— рассказывает Евгения Сергеевна.— Но вот случилось чудо. Моей подруге, Соне З., удалось уехать в Бразилию, к сыну. Однажды в Сан-Паулу она пошла к зубному врачу и там, дожидаясь приема, разговорилась с каким-то русским господином. Узнав, что Соня приехала из Китая, этот господин спросил, знает ли она Евгению Сергеевну Т. «Как не знать! Это моя лучшая подруга. Мы вместе с ней горе мыкали».—«Сын вашей подруги ее разыскивает,— сказал господин.— Он живет в Нью-Йорке. Мы вместе с ним были в немецком плену. Дайте мне адрес Евгении Сергеевны, я сегодня же напишу ее сыну...» Мой младший сын, Сережа, нашел меня и выписал в Америку. Мой старший сын погиб в боях под Курском. Я прожила с Сережей 15 лет. Он умер от рака три года тому назад. Теперь я совсем одна. Я боюсь оставаться ночью одна. Вот почему для меня лучше будет поселиться в старческом приюте.
— Мы вас устроим, Евгения Сергеевна. Все будет хорошо.
Приходит смуглая и большеглазая Мэри. Мы говорим по-французски, и Мэри сообщает мне, что полюбила одинокую старушку, как родную.
— Она зябнет потому, что домохозяйка не дает достаточно отопления. Тогда я зажигаю газовую духовку и везу мадам Т. в кухню, чтобы она там согрелась.
Мы прощаемся с Евгенией Сергеевной и идем в соседний дом, принадлежащий той же хозяйке. Нас встречает полная, немного сутулая дама. Ее зовут Нина Андреевна Г. Оба дома принадлежат ей. Все комнаты сданы жильцам.
— Вы не представляете, сколько у меня забот,— говорит она,— то крыша протекает, то трубы замерзают, то стены нужно красить, то кбтел лопается: И квартиранты мучают меня своими претензиями. К тому же я полуслепая, у меня ревматизм, я никуда не выхожу. Рядом со мной живет Зинаида Ивановна Д., снимает комнату. Она тоже больна. Ей 85 лет, а мне.91 год скоро исполнится. Мы никуда выйти не можем. Так и живем! Не ужасно ли это?
— Нина Андреевна! Почему вы возитесь с этими домами? Не хотите ли вы переселиться в старческий дом?
— Что вы! Здесь я сама себе хозяйка! У меня сделано завещание, все мое имущество унаследуют мои сестры.
— А где они?
— В Саратове.
— В Саратове?!
СУДЬБА ВТОРАЯ
Анне Ивановне 3. 80 с лишним лет. Хозяин дома намерен ее выселить, т. к. она держит в своей однакомнатной квартире 7 кошек и прикармливает до 40 уличных кошек, которые прыгают в ее открытое окно. По словам хозяина, венгра, Анна Ивановна больна и еле передвигает ноги. Живет она в трущобной части города.
Анна Ивановна вполне интеллигентный человек и говорит на превосходном русском языке. Она бывшая учительница, но от слабости не могла сообщить, где преподавала. Анна Ивановна худа, бледна, истощена до последней степени и еле ходит, опираясь на палку. Кошки мяукали и крались повсюду.
Анна Ивановна не произвела на меня впечатление полоумной; она говорила очень слабым голосом, но вполне разумно.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73 74 75 76 77 78 79 80 81 82 83 84 85 86 87 88 89 90 91 92 93 94 95 96 97 98 99 100 101 102 103 104 105 106 107 108 109 110 111 112 113 114 115 116 117 118 119 120 121 122 123 124 125 126 127 128 129 130 131 132 133