Те самые водоросли, которые, как я надеялся, помогут моему ободранному лицу, — могут ли они вытянуть гной? По крайней мере, я мог принести ему воды и что-нибудь еще, что облегчит его страдания.— Великий, я иду за тем, что тебе поможет. — Я говорил с ним, как с раненым котти. Если я боялся не меньше, чем он, то сейчас страх уходил.Спуск к водоему был трудным. Мои израненные руки горели, когда я спустился к воде. Впервые я вспомнил о крысах, которые удрали, когда поднялась буря. Я прислушался, глубоко вдохнув, попытался уловить их запах. Но никаких признаков крыс не было. Тогда я подошел к пруду и погрузил руки глубоко в гущу водорослей. Тут было слишком темно, чтобы различить их по цвету и отделить одни растения от других, так что я просто набрал их, сколько смог, и с охапкой водорослей снова выбрался наверх и пошел к пещере.Наверное, раненый зверь учуял, что именно я несу. Он заворчал было, но потом успокоился. Я осторожно выжал сок из нескольких горстей водорослей на камень, где он мог его слизывать, а затем занялся его ранами.При свете вспыхнувшей снова подвески я увидел, к своему облегчению, что рана только одна. Осторожно двигаясь и снова мурлыча себе под нос, пытаясь показать, что хочу ему не зла, а только добра, я растер другие водоросли в кашицу и осторожно, чтобы не причинить неловким прикосновением боли, начал намазывать ее на рану.Лапа дернулась, я увидел, как показались его страшные острые когти. Он поднял голову, оторвавшись от остатков водорослей, и снова уставился на меня круглыми немигающими глазами. Я не позволил себе так просто испугаться и закончил свою работу так аккуратно, как мог. Затем я уселся неподалеку, скрестив ноги, и жадно доел то, что осталось от запаса водорослей. Они слегка горчили, но я был уверен, что они не отличаются от тех видов, что мы выращиваем дома, в нашем водоеме, и их сок был для меня таким же приятным, как и их прикосновения — для моей кожи. Крысы не успели отравить водоем.Песчаный кот покончил с водорослями. Здоровой лапой он подтолкнул изгрызенную кость, и я понял, что ему нужно больше еды, чем горстка растительности, но вяленого мяса у меня с собой не было. А самому разыскивать и убивать крыс — к такому испытанию я пока что не был готов, хотя и понимал, что его мне рано или поздно не избежать.Я выбрался из пещеры, в которой нашел себе убежище мой странный новый товарищ. Тело мое ныло от усталости. Буря и все то, что мне пришлось пережить после нее, довели меня почти до изнеможения. На горизонте уже разгоралась заря. Я опустился на скалу. Мои пожитки остались там, где я их бросил, когда поспешил на беззвучную просьбу о помощи.Но я все равно не мог покинуть на произвол судьбы это существо, которое одарило меня таким необычным доверием. Судя по моему прошлому опыту лечения животных, эта рана будет заживать довольно долго, если вообще заживет. Оставить его, беспомощного, не способного добыть себе еду, на поживу крысам, чье обоняние как всегда, когда они ищут добычу (а добычей для них становится любое живое существо), легко приведет их к цели вскоре после того, как они снова вылезут из своих безопасных нор… нет.— Великий, —моя рука невольно потянулась к подвеске, — я должен уйти, но я вернусь. Клянусь в этом, — мои пальцы сомкнулись на кошачьей маске, — вот этой могущественной вещью.И сказав это, я понял, что говорю правду. Откуда взялась эта подвеска, я не знал, но был уверен, что это не произведение Равинги. Кура сказала, что никогда не видела подобной работы, а моя сестра собирает образцы всех узоров и композиций, какие только встретит. И еще она сказала, что эта вещь старинная.Я с трудом встал на ноги. При нынешнем своем состоянии мне понадобится немало времени, чтобы добраться до расщелины, в которой я нашел убежище и где остались мои вещи, а сделать это надо до того, как солнце поднимется достаточно, чтобы стать опасным. Я тяжело оперся на посох. За спиной у меня послышалось недовольное ворчание, и я оглянулся через плечо. Зверь не сводил с меня глаз. Они не светились так, как в темноте, но все равно подчиняли своей власти. Я снова заверил его:— Великий, я вернусь.Было похоже на то, что он понял мои слова. Он опустил огромную голову на здоровую лапу, моргнул и закрыл глаза.И я с трудом двинулся к своему убежищу, по дороге пытаясь уловить крысиный запах. Скалы вокруг меня приобретали свой дневной цвет — желтый и красно-бурый, местами откосы были разлинованы слоями темно-красного между полосами тускло-желтого.Красоту нашей земли путешественники называют суровой. Но мы с рождения ощущаем себя ее частью. Даже наша кожа загорает до бронзового цвета, совсем как эти оттенки красного или густокоричневого, и мы носим яркие одежды, так что нам кажется порой, что мы действительно высечены из того самого камня, на котором строим свои жилища. Когда мы одни, мы привыкли открывать свой разум и сердце земле, и небу, и всему, что лежит вокруг нас.Я брел назад к своему лагерю, то и дело, останавливаясь и оглядываясь по сторонам, глубоко вдыхая воздух, сейчас уже совсем очистившийся от песчаной пыли. Однако, глядя на песок внизу, я не видел никаких признаков того, что здесь до меня побывал кто-нибудь из моего рода. И каменных статуй кошек, конечно, видно тоже не было;Когда я добрался до своей расщелины, дневная жара уже началась. Мое затекшее, ноющее тело протестовало, когда я торопливо собирал свои нехитрые пожитки и связывал их веревкой.Я подошел к краю спуска и посмотрел на ту часть пруда, которая располагалась под ним, затем решил изменить свои планы и идти по берегу, держась как можно ближе к влаге, вместо того чтобы оставаться на пропеченных солнцем высотах.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73 74 75 76 77 78 79 80 81 82 83 84 85 86