Он дрессировал собак-поводырей, а я побаивалась дрессировщиков-профессионалов: мне не нужны гладенькие цирковые номера, а они конечно, не станут слушать, как я что-то лепечу про поведенческие цепи и стимулирование. Я спросила его, чем еще он занимался (кроме дрессировки собак и доставки в фургоне кока-колы), и он ответил, что по субботам и воскресеньям учил слепых детей ездить верхом. Отлично! Но окончательно вопрос решился, когда он упомянул, что месяц назад у себя дома для развлечения научил гуппи прыгать через спичку.

Разносторонний дрессировщик – большая редкость. А дрессировщик-новатор – это в сугубо традиционном мире дрессировки животных и вовсе нечто неслыханное. Слепые всадники и прыгающая гуппи сказали мне, что Дэвид по-настоящему талантлив, – и сказали правду.
Дэвид был старше большинства из нас. Ему исполнилось уже тридцать четыре года – крепкий, очень смуглый человек, пуэрториканец по происхождению, хотя родился он на Гавайях. Глаза у него были черные, как у цыгана, говорил он веселым басом и умел поставить на место и людей и животных.
Дэвид быстро научился работать с дельфинами и в том и в другом представлении, и Дотти с Крисом могли теперь иногда взять выходной, без чего раньше обходились, а я получила возможность субботу и воскресенье проводить со своими детьми.
Со временем, когда я была возведена в ранг куратора (куратора по млекопитающим – за рыб в аквариуме Гавайский Риф я не отвечала), Дэвид стал моим первым старшим дрессировщиком. Его манера командовать приводила к конфликтам с другими отделами, например с хозяйственным и коммерческим, а иногда он доводил до слез хорошеньких «гавайских девушек», не привыкших, чтобы на них кричали, но он был тем, что требовалось дельфинам, и спасением для меня: ведь воевал он на моей стороне.
Через несколько недель после открытия Парка Лани пришлось уйти. Здоровье у нее было не настолько крепким, чтобы купаться по пять раз в день. Даже на Гавайях зимние дни бывают холодными, дождливыми, промозглыми. И всем, кто работал с животными во время представления, требовалось исключительно крепкое здоровье – иначе они без конца простужались.
Ища выход из этого затруднения, мы решили, что в Бухте Китобойца нам нужно по крайней мере две девушки, которые могли бы и вести рассказ, и плавать с животными. Тогда они будут подменять друг друга, и ни той ни другой уже не придется проводить в воде по пять представлений в день. Кроме того, мы построили маленькую пирогу с балансиром, ввели в сценарий соответствующие изменения, и с этих пор девушка выплывала в пироге из-за «Эссекса», вместо того чтобы нырять с его борта. Это сократило время пребывания в воде наполовину, а в холодные ветреные дни она могла на протяжении всего представления кормить и ласкать животных, оставаясь в пироге.
Кандидатов на эту работу приходилось искать, наводя устные справки и давая объявления в газету. Ну, и морока же со всем этим была! Газеты не печатали объявлений с указанием расы и пола. Однако и камеры туристов, и стиль представления требовали, чтобы в воде с животными работала привлекательная молодая женщина с полинезийской внешностью. После нашего первого объявления большое число молодых людей и хорошеньких блондинок совершенно напрасно потратили время на поездку в Парк. В конце концов я нашла формулировку, подходившую и для газет, и для нашей цели: «Требуется полинезийская русалка».
У нас сменилось много таких русалок, и некоторые возвращались снова. Пуанани Марсьель, одна из первых преемниц Лани, сохранилась в моей памяти потому, что животные страшно ее любили. Когда она бросалась в воду, они окружали ее таким плотным кольцом, что загораживали от зрителей. Плавала она прекрасно, с удовольствием резвилась в воде, ныряла, выныривала, погружалась на дно – и все это время дельфины не отставали от нее, точно следуя ее движениям в своеобразном водном балете. Она была очень ласковой и различала вертунов индивидуально, пожалуй, лучше, чем все остальные. Уже перестав работать у нас, она еще в течение многих лет заходила иногда поплавать с вертунами, и каждый раз они встречали ее очень радостно.
С нежностью вспоминают о Пуанани и те наши акционеры, которые присутствовали однажды на заседании правления, когда она в красном бикини вдруг влетела в дверь и тут же выскочила в другую, распевая: «У меня свидание с Мэлом Торме, у меня свидание с Мэлом Торме!»
Введение в сценарий пироги позволило создать театральный эффект, которым я немного горжусь. По сценическим соображениям девушка могла спуститься в пирогу только после того, как зрители уже расселись и представление началось. Ей требовалось несколько минут, чтобы приготовиться под прикрытием «Эссекса» и наладить пирогу, прежде чем выплыть на открытую воду. Для заполнения паузы я вписала в текст лирическое вступление: «Вначале на этих островах людей не было – ничего, кроме растений, птиц, ветра, а вокруг простиралось пустынное море. Но вот на горизонте показались длинные двойные пироги первых гавайцев, отправившихся в неведомое на поиски новой земли. Они везли с собой провизию, воду в бамбуковых сосудах, свиней, кур, собак и достаточно зерен и семян, чтобы обосноваться на этой новой земле. Поглядите за бушприт нашего судна „Эссекс“. Видите маяк? Он установлен на мысе Макапуу, который служит ориентиром в наши дни, как служил ориентиром для древних гавайцев. Быть может, именно в такой день (тут рассказчик описывал погоду, какой она была во время представления) эти первые гавайцы обогнули мыс Макапуу, проплыли с внутренней стороны Кроличьего острова и причалили именно к этому берегу».
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73 74 75 76 77 78 79 80 81 82 83 84 85 86 87 88 89 90 91 92 93 94 95 96 97 98 99