Но, видимо, задел чувствительные струны в ее душе.
- Вы не знаете Гумилева, - сказала она с глухим укором, - если его поэзию сводите к экзотике. И Гумилев - не вся современная поэзия. Футуристы прямо обращаются к социальной действительности. Маяковский, например…
- Да, Маяковский, - с удивлением согласился он. - Футуристы… Ваша правда.
- Вот мы и пришли к одному мнению, - удовлетворенно заключила она, и улыбнулась.
Черты ее лица по отдельности нельзя было назвать безупречными: узкий точеный нос был великоват, нежный подбородок излишне выдвинут, но хороши были легко улыбавшиеся алые губы, смеющиеся глаза, и вместе все соединялось в удивительную гармонию обворожительной женственности. На ее лицо хотелось смотреть и смотреть. И слушать ее быструю, уверенную речь.
- Еще читал ваши статьи о пролетарском искусстве, - одушевленно продолжал он. - Мне понравилась ваша критика претензий Рабочего театра на новое слово в искусстве. Согласен, на одной идеологии, пролетарской, без опоры на культурные традиции недалеко уедешь. Понравилась статья о реформе сцены, проведенной театром Гайдебурова. Вы судите о театре профессионально. Серьезно занялись театром?
- К театру у меня давняя склонность. Летом занималась организацией наро дных театров от думской комиссии Луначарского. Между прочим, не только в апреле, и в сентябре была у вас в Кронштадте, подбирала помещение для гастролей петроградских трупп.
- Я в это время сидел в тюрьме…
- Знаю.
- …поэтому мы с вами не встретились. Когда вышел, никаких гастролей уже не было…
- Да, было уже не до гастролей.
- Теперь будете заниматься театрами от Совнаркома?
- Пока, как видите, еду с вами.
Их перебили. Поезд прибыл на какую-то станцию, и за Раскольниковым явился от Еремеева посыльный.
5
Это была станция Тосно, узловая, отсюда отходила ветка на запад, на Гатчину.
Еремеев находился у себя, в солдатском эшелоне. Солдаты сновали между его вагоном и станционным зданием.
Оказалось, в телеграфном отделении станции приняли служебную депешу, сообщавшую, что от Новгорода к Чудову движется бронированный поезд Временного правительства.
- Неплохо было бы перехватить его. Определенно идет к Москве. Острое, клином, лицо Еремеева еще больше заострилось от волнения и азарта. - Местный Совет наш, железнодорожники подчиняются ему и обещали дать нам дополнительный паровоз и машиниста.
- Попробуем перехватить, - сказал Раскольников. - Если к Чудову подойдем раньше бронепоезда, разделимся: вы продолжите путь к Москве, мы повернем на новгородскую ветку, пойдем ему навстречу. Тысяча матросов, четыре орудия и шестнадцать пулеметов не шутка.
Но когда пришли в Чудов, узнали, сойдясь с Еремеевым у начальника станции, что бронепоезд опередил их на час, свернул здесь с новгородской ветки на Николаевскую дорогу и теперь двигался в сторону Москвы, с большой скоростью, не замедляя хода на станциях. Связались по телефону со станциями, через которые еще только должен был пройти бронепоезд. Выяснили, на каких станциях власть в руках большевиков, передали на эти станции приказ задержать бронепоезд любой ценой, если понадобится - разобрать полотно железной дороги.
Вернувшись от Еремеева в свой вагон, предупредил Ларису, чтобы располагалась в его купе по-хозяйски, он поедет на паровозе.
- Я с вами! - подхватилась она с лавки.
- Нет! - Схватив ее за плечи, с силой удержал на месте.
- Нельзя. Извините…
Без остановок прошли до Бологого. Здешние железнодорожники пытались задержать бронепоезд, но он прорвался,- правда, на боковую ветку, пошел в сторону Полоцка. Уже хорошо: все-таки не на Москву.
Не задерживаясь, перешли на полоцкую ветку. Вышли на ветку в боевом порядке: впереди матросский эшелон, в голове его бронеплощадки с пушками и пулеметами. Паровоз для его безопасности поставили в конце эшелона. Солдатский эшелон шел следом. Шли с потушенными огнями.
Прошли верст десять, когда впереди, на повороте дороги, заметили черный и длинный силуэт. Вытянув в сторону руку с фонарем, Раскольников дал машинисту сигнал замедлить ход. Пошли тише. Минуту спустя четко обозначились контуры поезда. Раскольников дал сигнал остановиться.
- Пойти на разведку? - глянул на Раскольникова Железняков, перекидывая ногу за борт платформы.
- Хорошо. И еще два человека.
- Есть, - спрыгнули на землю двое.
Подходили матросы, по одному, по два от каждого вагона.
- Почему стали?.. Выгружаться?..
- Подождем. Послали выяснять обстановку. Неизвестно, что там за поезд.
Закуривали, отворачиваясь, прикрывая огонь серников. Цигарки прятали в широкие рукава бушлатов.
Подошла Лариса, в застегнутом пальто, в кожаной шляпе с маленькими полями.
- Возможен бой?
- Возможен.
- Вы останетесь при орудиях?
- Да.
- Могу я остаться с вами?
- Нет. Вам нужно вернуться в вагон и не выходить оттуда. Не исключено, что эшелон придется отцепить от платформ и отвести назад. С бронепоездом шутки плохи.
- А моряки?
- Моряки вступят в бой.
- Я тоже могу участвовать в бою. Как сестра милосердия. Я училась медицине.
- Где?
- В психоневрологическом институте. Слушательницы обязаны были пройти курс сестер милосердия. Готовили для фронта.
- Хорошо, Лариса Михайловна…
- Называйте меня Лариса.
- Хорошо. Лариса…
С передней платформы сказали:
- Идут!
Вернулись разведчики не одни, за ними следовали еще трое человек; когда подошли ближе, оказалось - офицер и два солдата.
- Делегация! - объявил, подходя, сияющий Железняков.- От команды броневика. Он там, за составом. Впереди пути разобраны, вот они и застряли. Состав этот, из спальных вагонов, ходит в сцепе с броневиком.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73 74 75 76 77 78 79 80 81 82 83 84 85 86 87 88 89 90 91 92 93 94 95 96 97 98 99 100 101 102 103 104 105 106 107 108 109 110 111 112 113 114 115 116 117 118 119 120 121 122 123 124 125 126 127 128 129