Из Берлина доставлены купленные ими там несколько хороших картин, ковры, кое-что из мебели. Полпредство приобрело приличный вид, можно было устраивать приемы.
Как и в Эстонии, Раскольников приглашал на приемы писателей, поэтов. Переводчик ему не требовался, к осени он уже прилично говорил на датском. Одним из первых датских писателей, побывавших на приеме в полпредстве, был нобелевский лауреат Мартин Андерсен Нексе, известный советским читателям романами из жизни бедных людей.
Летом 34-го года у Раскольниковых гостил несколько дней Борис Пильняк с женой. С ними ездили на машине по Дании, побывали в Эльсиноре, замке Гамлета, принца Датского. По вечерам усаживались на диване в салоне, ставили на стол коньяк для Пильняка, он читал свои рассказы, отвергнутые московскими журналами и издательствами, - ему не прощали "Повести о непогашенной луне". Высокий, рыжий, громкий, он то и дело вскакивал с дивана, делал круг по комнате, выпивал коньяк, потом продолжал чтение. Когда женщины уходили спать, мужчины еще долго разговаривали. Раз засиделись до утра. Пильняк спросил, имея в виду свои неопубликованные рассказы:
- А вы, Федор Федорович, напечатали бы их? Если бы оставались в журнале?
- Сейчас - да, напечатал бы.
- Хорошо вам это говорить сейчас, когда вы сидите тут, а не там. Сидели бы там, держали бы хвост по ветру.
- И все-таки, думаю, напечатал бы.
- Все рассказы?
- Ну, все не все. Но что-нибудь напечатал.
- Что-нибудь! Да мне не подачки нужны, мне нужно знать: могу я печататься в советских журналах или нет?
Пробежался по комнате, спросил:
- А вы сами что-нибудь пишете?
- Пишу, когда есть время, - ответил Раскольников. - Пишу пьесы. Рассказы тоже. Но не тороплюсь печатать. Пусть отлежатся.
- Да, вы можете себе это позволить. Завидую вам. - Снова сделав круг по комнате. - Сейчас в Москве готовится съезд писателей. Будет создан единый Союз писателей: ССП. Союз советских писателей. Злые языки поправляют: Союз сталинских писателей. - Усмехнулся. - Вы довольны? Ведь это ваша идея, Федор Федорович. Помнится, вы ратовали за единый Союз.
- Ничего хорошего от этого ожидать не приходится, - сказал Раскольников.
- Вот как? - удивился Пильняк. - Не ожидал это услышать от вас.
- Союз писателей будет строиться по аналогии с партией. Никакой фракционности. Писатели будут обязаны исповедовать одно направление. Какое? Теория соцреализма для этого самая подходящая. Я ратовал н е за такой Союз. Впрочем, ваш упрек принимаю.
- Значит ли это, что не надо вступать в такой Союз?
- Не знаю. Это каждый должен решить для себя сам.
- Но вы - вступите?
- Как и вы, Борис Андреевич, скорее всего - да. Куда мы денемся?
- Невеселый у нас получился разговор, - уныло заключил Пильняк. - Но я вам признателен за откровенность. С этим, знаете ли, у нас становится все труднее.
Желая как-то приободрить Пильняка, Раскольников устроил в его честь прием. Пригласил редакторов литературных журналов, издателей. Этим людям имя Пильняка было хорошо знакомо, его проза печаталась за границей.
Глава четырнадцатая

ЗА КРЕМЛЕВСКОЙ СТЕНОЙ
1
Только проводили Пильняка, как из Москвы от наркома иностранных дел Литвинова получил Раскольников предложение переехать в Софию. С Болгарией, не имевшей дипломатических отношений с Россией с 914-го года, решено было восстановить их, и для Болгарии, писал Литвинов, оказалось невозможным найти лучшую кандидатуру, чем его, Раскольникова.
Не раздумывая, Раскольников согласился. Работа в бурлящей политическими страстями Болгарии представлялась более интересной, чем в благополучной Дании, с которой у Советского Союза отношения ограничивались торговлей. После отпуска, который Раскольниковы провели, как и прежде, в Италии, они простились с Данией и в начале ноября отправились в Софию.
В Софии первое время жили в гостинице "Болгария", дожидаясь окончания ремонта пустовавшего двадцать лет здания русского посольства. Изучали болгарский язык, историю страны, листали подшивки болгарских газет за последние годы.
Сразу же начались визиты, телефонные переговоры, встречи с журналистами. Русских дипломатов не видели здесь с начала мировой войны, когда Болгария выступила на стороне Германии, и журналистов интересовали перспективы советско-болгарских отношений.
Болгария переживала тяжелые времена. Подобно всем европейским странам, с трудом выходила из экономического кризиса. К трудностям экономического характера примешивались внутриполитические. После провала в 1923 году коммунистического мятежа страну все эти годы потрясали кровавые столкновения между коммунистами, македонскими четниками, членами фашистских лиг. Стал утихать террор лишь с весны 34-го года, когда власть в стране взяли офицеры-националисты полковника Кимона Георгиева. Тепе решние правители страны во главе с царем Борисом видели выход из кризиса в присоединении, экономическом и политическом, к Германии, в которой еще год назад с триумфом пришла к власти нацистская партия Гитлера.
Но в Болгарии не были забыты и давние близкие отношения с Россией. С первых дней появления Раскольникова в Софии его наперебой приглашали к себе сторонники сближения с "вечной братской" Россией. Старые русофилы Маджаров, Бобчев, народные демократы Малинов, Мушанов, встречаясь с ним, много и горячо говорили о перспективах славянства, об угрозе германизации их родины.
2
В декабре из Москвы пришла громоподобная весть: убит Киров. И вслед не менее оглушительная новость: арестованы Зиновьев и Каменев, будто бы причастные к убийству Кирова. Пошли слухи о массовых репрессиях в Советском Союзе, особенно в Ленинграде, где ГПУ хватало людей без разбору.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73 74 75 76 77 78 79 80 81 82 83 84 85 86 87 88 89 90 91 92 93 94 95 96 97 98 99 100 101 102 103 104 105 106 107 108 109 110 111 112 113 114 115 116 117 118 119 120 121 122 123 124 125 126 127 128 129