Последними прогнали табуны полудиких лошадей, по пятам за кобылами бежали жеребята — летели гривы, били копыта и стук их заглушало безудержное громкое ржание.
Шум начал стихать, когда Дрэм, помогавший собирать разбежавшихся лошадей, вернулся к кострам и вдруг на дальней границе освещенного пространства увидел маленького темнокожего Эрпа, возле которого крутился пес Эйсал.
Он окликнул пастуха и стал пробираться через толпу ему навстречу.
Эрп стоял и ждал, пока он подойдет, но не смотрел в его сторону.
— Что тебе от меня надо? — спросил он, когда Дрэм наконец добрался до него.
Дрэм поглядел на него, слегка озадаченный, но уже начиная понимать смысл его вопроса. Эйсал и Белошей обнюхивали друг друга, как старые приятели.
— Теперь это твоя собака? — сказал Дрэм, не зная, как начать разговор.
— Да, моя.
Дрэм подождал немного и, не найдя, что сказать, попросил:
— Расскажи мне о Долае.
— Долай ушел обратно в Темноту. Больше нечего рассказывать.
Снова наступила пауза, заполненная людскими криками, тихим блеянием разбредшегося скота. Дрэму вдруг захотелось собрать разметанное стадо, как в былые времена.
Нахмурив медно-рыжие брови, он с высоты своего роста посмотрел на стоящего рядом мальчика. Но лицо Эрпа, освещенное костром, было как всегда замкнуто, а взгляд направлен куда-то в пространство, между ушами его собаки.
— Но ты хотя бы можешь сказать, где его похоронили, — сказал Дрэм. Маленький темнолицый пастух взглянул на него, впервые в жизни взглянул
ему прямо в глаза, но тут же отвел взгляд;
— Что за дело Золотому народу до того, где дети Тах-Ну хоронят своих мертвых?
Он свистнул Эйсала к ноге и, не сказав больше ни слова, пошел к своим овцам.
Дрэм поначалу сделал движение броситься за ним, но потом остановился. Какой смысл? Пожав плечами, он повернулся на пятках и… оказался лицом к лицу с Лугой, который стоял совсем близко и смотрел на него.
— Даже великий Дрэм-охотник не может охотиться одновременно в двух мирах, — сказал тот.
— Если Луга, змеиный язык, не поостережется, боюсь, больше ему не придется охотиться ни в одном из миров, — злобно огрызнулся Дрэм и, задрав нос, прошел мимо, направляясь к костру.
Пламя постепенно угасало, и воины со своими женами, те, что хотели иметь сыновей в наступающем году, уже прыгали, взявшись за руки, через костер. Кое-кто из молодых людей, у которых еще не было жен, выбирал на женской половине девушек с веточками волшебной вербены в волосах и тоже прыгал с ними через огонь. Когда Дрэм подошел к первому кругу стоящих у костра, он увидел, что Вортрикс выхватил из толпы женщин высокую смеющуюся девушку со светлыми волосами, уложенными короной вокруг головы. Они легко перемахнули через костер, разметав искры, при этом девушка пронзительно вскрикнула, как кроншнеп. Дрэм, внимательно следивший за ними, решил, что Эрп Ушки-на-Макушке не соврал — девушка Вортрикса была и впрямь красавица.
Пока пламя не погасло, надо было успеть запастись Новым Огнем и донести его до дома, чтобы на весь следующий год дать жизнь погасшему очагу. По одному или по двое самые младшие в семье из взрослых сыновей подходили к костру за огнем. Те, кто жили близко, обмакивали в пламя ветку и бежали с ней в клубах яркого дыма; жители дальних хижин, пастухи и гуртовщики, тщательно собирали угольки и клали их в горшочки. Дрэму, наблюдавшему, как они это делают, пришло в голову, что теперь он, а не Драстик, должен принести домой Новый Огонь.
Он тут же отправился на поиски деда, чтобы сказать ему об этом.
Когда он наконец нашел его, дед с воинствующим видом восседал на ворохе скошенной травы, на коленях он держал рог с вересковым пивом, мать и Корделла стояли возле него, а чуть поодаль Драстик.
— Тебе пора домой, — говорила мать. — Уже поздно, и так много пива совсем не полезно для твоего живота. Заболеешь, и тогда мне опять ходить за тобой.
Дед хмуро посмотрел на нее:
— Я старый человек, и самое неполезное для моего живота — это не давать мне того, что мне хочется. Оставьте меня в покое. Не мешайте наслаждаться жизнью в такой вечер, когда младший сын моего младшего сына стал мужчиной. Костер еще не погас. Женщина, я буду здесь столько, сколько душе моей будет угодно, а когда решу идти домой, Драстик меня проводит. Пусть Дрэм отнесет домой Новый Огонь, чтобы очаг успел разогреться к моему приходу.
Вскоре Дрэм вприпрыжку мчался по залитым луной склонам, а под плащом у него был горшок, который дала мать, и в нем пылали красные зернышки Нового Огня.
Хозяйственные службы тихо покоились в лунном свете, когда он шел по тропинке к дому между лоскутками ячменных полей. Он несколько раз останавливался и тихонько дул на угольки в горшке. Как только он перелез через лаз в изгороди, он увидел Блай на пороге дома. Она сидела, прислонившись к дверному столбу из рябинового дерева, уронив голову на грудь, будто она очень устала. Ему и в голову не пришло, что она может быть дома. Он не заметил ее отсутствия среди девушек у Костров Белтина.
Наступило короткое затишье между порывами теплого мягкого ветра, и в момент этой тишины тени и лунный свет смешались и были пестрые, как сорочьи перья. Тень от березы легла на порог, на юбку Блай, на ее ладони, покоившиеся на коленях.
Белошей забежал вперед через освещенный луной двор и ткнулся носом в шею Блай. Она вздрогнула, подняла голову и встала. Затем она сняла шерстяную сетку, обычно стягивавшую волосы, и они черной волной упали ей на плечи. В волосах ее не было цветов, не было даже волшебной вербены.
— Дрэм?! — удивилась она.
— Я принес Новый Огонь.
— А где остальные?
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65