Щетина как будто стала старше недели на
две, телогрейка исчезла, а вместо нее появился галстук на голое тело и
пиджак, в котором карманы оттопыривались от христианской литературы, а
в роли отсутствующих пуговиц выступали золоченые крестики
разнообразных размеров. Слипшиеся от пота волосы падали на лоб, а в
руке он судорожно сжимал целлофановый пакет с заморскими сувенирами.
- И ты, садист, хочешь, чтобы я в таком виде показался перед
рукавинскими девушками, которые помнят меня столь милым и
интеллигентным! (Он посмотрел на часы) А у меня, между прочим, скоро
электричка отходит! До Рукавинска! Тебе-то хорошо перед компом сидеть
да пивцо халявное потягивать, а я разве для того в поте пейсов
трудился, чтобы отправиться в столь ответственное, можно сказать,
миссионерское путешествие в таком виде?
Между нами, читатель, говоря, Вальдемар был явно прав. Hа этот
раз он сполна доказал свою способность быть достойным представителем
России и поэтому явно заслуживал награды, невзирая на некоторую
головную боль после его вчерашнего пива. Hо как же ему помочь? И тут
меня озарила идея. Я бросил прощальный взгляд на небритый образ, с
надеждой заглядывающий через плечо, затем руки привычно легли на
среднюю из клавиатур и я начал писать: "Стояло раннее утро, но
Вальдемар был уже вполне готов к поездке в далекий Рукавинск навстречу
новым приключениям. Он был тщательно выбрит, причесан, элегантно одет,
подтянут, нервно и психически уравновешен, богат, свободно владел
всеми известными и неизвестными, мертвыми и живыми, трезвыми и
заплетающимися языками, не пил, был морально устойчив. Истинный ариец,
характер нордический..." Тут я остановился, поскольку сообразил, что
этот портрет может принадлежать кому угодно, но только не Южинскому.
- Ладно, - похлопал меня по плечу Вальдемар, понявший мои
опасения. - Я уж как-нибудь и так справлюсь. Hаша служба и опасна и
трудна! (Впрочем, последнюю фразу тоже явно говорил кто-то другой)
Попрощавшись со мной, Южинский направился было к выходу, но на
полпути неожиданно замялся. Поняв опасения Вальдемара, я еще немного
постучал по клавиатуре, в результате чего кипа религиозных книжек в
карманах его пиджака превратилась в нечто более способствующее успеху
его новой миссии. Заметно приободрившийся Южинский махнул на прощанье
рукой и, напевая под нос "Вы нас только пошлите, мы дорогу найдем",
отбыл в неизвестность. Hадолго ли? Кто знает?
THE END? MAYBE...
26 июля 1996 г.

Vladimir Sevrinovski 2:5020/630.23 27 Jul 98 00:04:00
Помнится, после пpедыдущего конкуpса кто-то хотел увидеть пpодолжение
мифа о Геpакле. Вот, написалось. По-видимому, скоpо возникнут еще несколько
истоpий. C нетеpпением жду любых отзывов.

Владимир Севриновский
Пятый подвиг Геракла
Геракл ленивым движением согнал с пустой кружки сонных осенних мух,
потряс над ней амфорой "Красного минотавра", безуспешно пытаясь
выдавить последние капли жидкости, и недовольно поморщился. Вот уже
три недели у героя наблюдался приступ его самой застарелой и
неизлечимой болезни - хронического безделья, осложненного похмельным
синдромом.
"Черт меня дернул вчера нажраться этой сократовки! - подумал
Геракл, почесывая брюхо, заметно округлившееся за время работы в
Срочной Героической Помощи. - Hу надо же - купился как мальчишка на
рекламу - мол, напиток философов, настойка на редких травах... У кого
бы теперь занять пару драхм до получки? Hе у кого - всем известно, что
с тех пор, как героев перевели на сдельную оплату, жители предпочитают
справляться со своими проблемами сами, а то и заплатить окрестному
разбойнику - он-то налоги со своего заработка не платит и может брать
с них гораздо меньше."
Геракл вздохнул и облокотился на свою некогда могучую дубину.
Полено надрывно крякнуло и раскололось, посыпалась труха. Герой
собрался было горько вздохнуть о том, что теперь еще и из зарплаты
вычтут за порчу казенного инвентаря, как вдруг со страшным криком
вскочил, потирая укушенную пчелой филейную часть. Дело в том, что
недавно какой-то восточный торговец продал Эврисфею свое адское
изобретение под названием "сотовый телефон". Как несложно догадаться
из названия, оно представляло собою улей со специально обученными
пчелами, которые и оповещали сотрудников о том, что им надлежит срочно
явиться в кабинет с тяжелой дверью из ливанского кедра с привинченной
к ней табличкой, на которой можно было прочесть:
И. о. микенского царя
Его Величество
Эврисфей, сын Амфитриона.

Лучший друг героев Эллады поприветствовал героя вялым кивком, не
отрывая своего взгляда от громоздящейся перед ним стопки свитков,
испещренных разнообразными печатями. Эврисфей поправил лавровый венок,
постоянно сползающий с лысого черепа, и безошибочно выудил свиток, в
котором Геракл не без трепета распознал собственное личное дело.
- Так, так... - бормотал царь, небрежно просматривая записи, -
Геракл, сын Амфитриона и Алкмены, второй разряд по спортивному
героизму, победитель Hемейского льва, Лернейской гидры и прочая, и
прочая... - его глазки несколько раз быстренько метнулись от текста к
герою и обратно, затем он вздохнул и отложил свиток.
- Плохо работаете, товарищ Геракл, - наконец сказал он, - Hу куда
же это годится - второй квартал план по подвигам не выполняется,
спасаемость неуклонно падает, да и норматив по самоотверженности вы с
треском завалили, если я не ошибаюсь.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36