надо бы поскользнуться. Я всё думала, примстилось мне впотьмах или не примстилось. Славомир поднялся утром нахмуренный, но откуда знать, из-за чего. А по вождю и подавно ничего нельзя было понять. Кмети уже вытирали скамьи и отвязывали багры – выводить на волю корабль, – когда он спохватился:
– Нож оставил... – и повернулся ко мне: – Сходи принеси.
Теперь я думаю, что спохватился он уж очень старательно, но тогда мне не показалось. Я только и знала, что он, может, в самый первый раз ко мне обратился – и не попенял ни за что, даже девкой глупой не обозвал – попросил!.. Мне бы насторожиться, но где там! На крыльях слетела по гибким мосткам, спеша услужить. Обежала гребень скалы, перепрыгнула пятно чёрных углей, недожжённые остатки бревна. Где он мог оставить свой нож?..
...Спустя малое время я ползала между камнями на четвереньках, готовая хоть и руками перебирать затоптанный мох и прелые листья. Вот сейчас осердившийся воевода пришлёт вдогон ещё молодца, пошевелить нескладёху. И хороша же я буду, никчёмная, коли вернусь с пустыми руками... Косища цеплялась за всё, волосы падали на глаза.
Тут я вспомнила про своего Бога, лежавшего в трюме лодьи, среди пожитков в берестяном кузовке. Я приподнялась на колени и молча взмолилась, и он услыхал. Он всегда слышал меня. Солнце блеснуло на костяной рукояти в расщелине гладкого камня над моей головой.
Дотянуться я не смогла, для этого надобно было быть ростом с самого воеводу. Вот уж нашёл где забыть! Трижды я прыгала, прежде чем удалось достать нож кончиком пальца и вытолкнуть из щели. Я влёт схватила его и кинулась назад на корабль.
Мне показалось долго бежать кругом каменного хребта, я взяла лезвие в зубы и махнула прямо по крутизне. В трещинах буроватой скалы стояли прозрачные дождевые лужи, потёками белел птичий помёт, сдобно теплилась в зелени перезрелая лакомая морошка... в другое время я непременно цапнула бы хоть ягодку на бегу. Я выскочила наверх и едва не попятилась.
Сходни были убраны. Воины отталкивались шестами, проводя корабль между камней, другие готовили парус, а вождь стоял у руля. Да. Побеги я вдоль берега, я успела бы разве помахать вслед. Мой Бог меня вовремя надоумил...
Я задохнулась от ярости и обиды и понеслась напрямик вниз отчаянными скачками, почти не разбирая дороги. Не поскользнусь босиком. Сердце билось о рёбра: вон как оно, бросить глупую девку, чтоб с братом больше не ссорила!.. Ребята увидели и закричали, дружно замахали руками, указывая, куда, по их разумению, мне следовало бежать. Воевода, державший правило, тоже посмотрел на меня и что-то сказал, должно быть, всё-таки велел придержать корабль у последнего валуна... А может, напротив, распорядился быстрей поворачиваться, чтоб не успела... Ну, я готова была ринуться вплавь. Досягнув крайнего камня, я не стала ждать сходен или протянутого весла – с маху перелетела оставшиеся сажени сумасшедшим прыжком из тех, после которых всё тело несколько дней жалуется... Добрый десяток рук подхватил, не дав расшибиться, поставил на палубу. Кмети шутили, посмеивались, хлопали по спине, пряча смущение.
– Что ж вы, серые волки, – начала я и не докончила, смолкла, поняв – сейчас разревусь. Меня била запоздалая дрожь, коленки были чужие. Я переложила нож в другую руку и отправилась на корму. Воевода смотрел на меня без всякого выражения, лицо было вырезано из дерева. Нахохлившийся Славомир сидел подле брата и не смотрел на меня вовсе. А достоило бы выкинуть этот нож за борт, и пусть они двое кого хотят, того за ним посылают. Я молча протянула вождю рукоять. Я не успела отдышаться, рука ходила ходуном. Варяг взял нож и не глядя убрал в ножны на поясе, а я пошла на своё место под мачтой. Корабль выбрался из-за скал, и снова стало качать. Я два раза чуть не упала, пока дошла.
Когда подняли парус, ко мне подсел Блуд.
– Не сердись, – сказал он примирительно. Я потянула носом и не ответила. Заговорю – как есть тут же расплачусь. Побратим заботливо кинул мне на плечи плащ и дотянулся к уху губами:
– Он сказал, заберём, если вернёмся... А не вернёмся, не пропадёшь и без нас, матёрый берег тут близко.
Мы разглядели их почти сразу, как только выбрались на простор. Наверное, прав был Славомир – ночью они тоже отсиживались на островке, сушились возле костров. Тучи громоздились у полуденного края небес, не спеша падая за горизонт, взбаламученное море светилось изнутри, по волнам бродили свинцовые блики. И далеко в этом светящемся море, на самой грани солнца и тьмы, стоял уменьшенный расстоянием парус, ярко-красный с белыми полосами.
– Догоним? – блестя глазами, спросил мой побратим. Ему случалось сражаться, но в морском бою он не бывал никогда.
– Не понадобится, – усмехнулся кто-то из опытных мореходов. – Это викинги. Они не побегут.
Сивобородый кметь знал, о чём говорил. Наш серый парус не так привлекал взгляд, но чуть позже мы тоже были замечены. Корабль повернул и пошёл прямо на нас.
– Так вот почему волна разгулялась, – сказал Блуд. – В чужом море с драконом! И жертву, я думаю, не принесли!
Его удивительные глаза, уже что-то различали там вдалеке.
– Какой у них дракон? – жадно спросил Славомир. Блуд помолчал, щурясь против яркого света. Потом стал говорить. Он высмотрел даже клыки, казавшиеся из разинутой пасти.
– Датчане! – сказал Славомир убеждённо. Ему не сиделось, он был похож на жениха в свадебный вечер, но на сей раз я была ни при чём.
Вождь неподвижно стоял на корме и молчал, не торопясь что-то решать. Он никогда не торопился.
– Вздевайте брони, – приговорил он наконец. Я просунула голову в ворот кольчуги, затянула пояс.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73 74 75 76 77 78 79 80 81 82 83 84 85 86 87 88 89 90 91 92 93 94 95 96 97 98 99 100 101 102 103 104 105 106 107 108 109 110 111 112 113