– Развяжи...
И кивнул поднявшемуся викингу на груду оружия:
– Возьми меч.
Седеющие усы датчанина шевельнулись в усмешке.
– Значит, не всё выдумки, что про тебя говорят, Мстивой Ломаный...
Варяг промолчал.
Довольно долго Асгейр рылся среди наваленных как попало, тронутых ржою мечей, наконец нашёл и вытащил свой, осмотрел его и остался доволен, и, когда его пальцы обняли знакомый черен, это было скорее рукопожатие. Он вдруг спросил:
– А что будет, вальх, если я тебя зарублю? Воевода ответил:
– Твоим людям дадут корабль и припасов, чтобы хватило до дому.
– У тебя меч немного длинней, как я погляжу, – сказал Асгейр. – Начинай!
Серые змейки просачивались меж земляных комьев, обвивали их сапоги.
– Покажи ему, Асгейр Медвежонок, как бьются наши селундцы, – сказал Хаук громко. Мой побратим отмолвил с насмешкой:
– У него был уже случай всё показать, на что он способен. А ты с девкой не справился, так лучше молчи.
Две меча грохнули один о другой. Я поймала себя на том, что в лад движениям поединщиков у меня стали ходить туда-сюда привычные плечи. Я знала, что это такое, драться с нашим вождём. Хотя что я говорю, дралась ли я с ним хотя однажды по-настоящему, ни разу он не ответил как следует ни на один мой удар... иначе бы я здесь не стояла. Асгейр, однако, был вовсе не прост даже и для него. Даром что просидел столько времени, ни рук, ни ног не разминая! И за ним было семеро ещё живых парней, смотревших через поляну. Он привёл их сюда с острова Селунд. Шальная мысль меня поразила – а справятся на корабле столь малым числом, если?.. Я сглазила воеводу – Асгейр достал его. Я не знаю, каким образом я это почувствовала, ещё когда викинг только замахивался. Меч косо пошёл вниз – таким мечом поиграть, у меня руки сразу бы отвалились, – и я дёрнулась, хватая ртом воздух, чуть не взметнула копья в отчаянном защитном броске. Чермная рубаха лопнула с правого боку и сразу набрякла, густо темнея. Миг, и ахнули люди, а пленники торжествующе закричали, подбадривая вожака. Самая малость, и быть им снова на корабле, и позолоченное крыло укажет домой. Воздух сжёг моё горло, от внезапного пота скользкими стали ладони... И только сам варяг даже не вздрогнул, и ожило замершее сердчишко, и я, приходя в разум, поняла: а рановато воскресли духом датчане, Мстивой был твёрд на ногах. Ничего не выйдет у Асгейра. Он знал какой-то новый приём, но по второму разу и тот ему не поможет. Они вновь закружились, утаптывая землю, жадно дыша. Мечи невесомо, взлетали в руках, отражая вечернее красноватое солнце. Асгейр хотел ещё настичь воеводу, но тому одной раны было достаточно – оберёгся. Спата встретила датский меч и остановила в полёте, прошла, скрежеща, до кованой крестовины. И замерли двое, страшно напрягшись, по щиколотку вмяв друг друга в дымную твердь.
Превозмог воевода – швырнул соперника оземь, да так, что на рыхлом и сам едва устоял. Ан устоял – и Спата взвилась в смертельном замахе. Асгейр не поспел откатиться. Ощерясь, вскинул он меч... но от подобного удара нет обороны. И ещё не баяли про такого датчанина, чтобы поглядел Мстивою Ломаному в глаза и уцелел. Хлынула кровь и ушла глубоко, до самого жара, где ещё шипели, разваливались уголья. Асгейр опрокинулся навзничь, и было сразу видать – вылетела душа.
Никто не крикнул, не подал голоса на поляне, враз будто вымершей до самого края, лишь тут и там робкие девки отводили прочь белые лица, прятались за спины парней. Но не уходили. Вождь постоял немного, я видела – трудом далась ему победа. Наконец двинулся, шагнул на край насыпи, к валунам. Рубаха с правого боку висела длинным клоком, открывая живое тело, грязное, залитое потом и кровью. Славомир когда-то принёс мне эту рубаху, сбитую в красно-бурый комок: Бренн велел выстирать! И чтобы к утру зашила!..
Концом почервоневшей Спаты вождь указал Блуду на пленника, что сидел прежде подле Асгейра:
– Развяжи...
Датчанин поднялся, и варяг неспешно кивнул на| груду оружия:
– Возьми меч...
До Хауковых подлётков дошёл чepeд прежде, чем до него самого.
– Этих двоих враз, – сказал воевода. Он был к тому времени ранен ещё, в бедро, и слышно хлюпало в сапоге. Датские отроки поднялись с зелёными скулами, с крепко сжатыми ртами. Так кончался их первый поход, и уже не будет другого. Не сводя зачарованных глаз с воеводы, на чужих ногах пошли к сваленным в траву мечам. Может быть, и успеют один раз замахнуться.
Хаук дернулся встать, копьё Блуда немедленно уперлось ему в грудь, но, жестоко напарываясь, он всё-таки встал:
– Пожалей мальчишек, вендский хёвдинг, это мои усыновлённые! Такому, как ты, волкодаву немного чести грызться с волчатами!
Блуд перевернул копьё, тычком сбил дерзкого с ног. Я не ждала, что воевода захочет ответить, но он глянул на Хаука и сказал негромко и глухо:
– Твои братья датчане забавлялись в моей деревне, ловя младенцев на копья. Кто пожалел тогда моих маленьких сыновей...
Отроки разыскали мечи и подходили к нему, по сути уже не живя. Хаук не сдался:
– Взял бы лучше меня вместо них, ты, мститель, я крепче дерусь. И я кое-что тебе подарю.
Воевода лишь усмехнулся углом рта, медленно, беспощадно.
– О каких подарках толкуешь, – сказал Хауку Блуд. – Не спросясь всё взяли уже, и сам полонён!
Мальчишки один за другим взошли на курган, где было тесно от мёртвых. Мстивой на них едва покосился. Хаук как будто опять почуял надежду:
– А вот развяжи руки, и поглядишь. И ты того не возьмёшь ни силой, ни серебром, коль сам не отдам.
– Развяжи его, – сказал вдруг воевода. Блуд наклонился поспешно. Хаук перешагнул через ноги товарищей, через раскиданные мечи.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73 74 75 76 77 78 79 80 81 82 83 84 85 86 87 88 89 90 91 92 93 94 95 96 97 98 99 100 101 102 103 104 105 106 107 108 109 110 111 112 113