И утром тоже не вспомнила о его существовании. Так что ни Игорь, ни Владимир Ильич дозвониться до меня не могли при всем желании. Как ни странно, меня это даже порадовало. Пора собраться с мыслями и посидеть в тишине за вместительной чашечкой какого-нибудь алкоголя. В прошлый раз благое сие намерение завершилось знакомством с Владимиром Ильичом, а после и с Игорем, и мысли окончательно разбрелись. Но попробовать все-таки стоило. Что-то не складывалось, не состыковывалось у меня. Либо я чего-то не знала, либо в своих рассуждениях отталкивалась от ложной предпосылки.
Если меня настигло прошлое – как любят говорить американские кинозвезды на десятой минуте крутого триллера, стоя над остывающим трупом малознакомого человека, – то оно сделало это как-то неправильно. Мое прошлое очень солидное, основательное и шутить не любит. Все эти фигли-мигли с сообщениями в компьютере, телефонным хулиганством и злостным проникновением на территорию, являющуюся моей частной собственностью, ему не по чину. Слишком это несерьезно и попахивает дешевой опереточной угрозой. А моему прошлому попусту грозить не нужно – ему плевать, оно и так знает, что его боятся. А не бояться его могут только олигофрены на последней стадии дебилизма.
Только что смотрелась в зеркало и характерных признаков данного заболевания не обнаружила.
Но ощущение реальной опасности, чьего-то незримого присутствия (и я вовсе не о надоевшем крысообразном типусе), не покидало меня. В современном обществе это состояние принято называть излишней мнительностью, а в особо серьезных случаях – манией преследования и активно лечить.
Мой учитель называл это проявлением экстремального разума гоку-и. Я не волновалась и не подозревала, что меня кто-то ищет. Я просто знала. Не могу сказать, что сие знание доставляло мне радость или облегчение, но зато я приготовилась к любым неожиданностям. Впрочем, к ним я была готова всегда, но не зря же твердят, что надежда умирает последней. Мне так хотелось верить, что я действительно начала новую жизнь и отныне живу по другим законам.
Не вышло…
Ну и черт с ним!
А бояться бесполезно. Страх отнимает способность трезво мыслить и заставляет свою жертву совершать множество глупостей. Мне бы не хотелось так нелепо выглядеть. И потому я сижу и терпеливо жду, кто придет ко мне и что скажет. А уже тогда стану решать, как мне поступить.
Все проблемы решаем по мере поступления. Кто-то невыразимо далекий и почти забытый мною часто любил повторять эту фразу. Я не помню его лица, имени и голоса, а помню только слова. Согласитесь, странный способ существования в чьей-то памяти и мало кто на него не обидится.
Я со вкусом и обстоятельно нарядилась во все новенькое, сделала соблазнительный вечерний макияж, накрыла маленький столик в комнате всякими вкусностями (чтобы долго не возиться, их можно описать оптом как «поцелуй желудку») и откупорила бутылку коньяка «Мартель», которой в этом месяце как раз исполнилось девяносто четыре года. Я держала этот коньяк для особенного события, и мне кажется, что такое событие произошло.
Я вступила в такой период своей жизни, когда не уверена в том, что завтра для меня наступит. Соответственно я не уверена в том, что мне приведется выпить этот коньяк позже. Согласитесь, это совсем неплохой повод, чтобы со вкусом тяпнуть за свое драгоценное здоровье. Есть еще одна причина, по которой сегодня я имею полное право нализаться в зюзю: у меня день рождения. Скажу вам но секрету – мне тридцать четыре года. И вот уже много лет я отмечаю этот праздник в одиночестве.
Я зажгла свечи, выключила свет, налила коньяк в подогретый широкобедрый бокал, поставила любимую музыку, устроилась поудобнее и церемонно чокнулась со своим отражением в зеркале.
Ну конечно, в двери кто-то поскребся…

* * *

Если Игоря я и не ожидала увидеть, то все же не слишком удивилась его появлению. В конце концов, какие-то отношения между нами завязались, что бы я по этому поводу ни говорила. Но человек, стоящий рядом с ним, потряс меня своим вторжением в мою жизнь. Передо мной возвышался Максим Одинцов, мой бывший сокурсник и любимый ученик Уэсуги Нобунага, собственной персоной. И не в том дело, что он не имел права этой самой персоной возвышаться или производить иные разнообразные действия, а в том, что он погиб несколько лет назад вместе со своими товарищами из отряда «Фудо-мёо». Я верю в привидения. Но не в те, что приходят в гости со вполне живым спутником, букетом цветов, шампанским и тортиком и что от волнения идут красными пятнами.
Макс ничуть не изменился – только немного похудел и постарел. Но время не щадит никого. Это я знаю, как никто другой, потому что редко кто и ведет такую отчаянную войну со стремительно идущими годами.
– Как была красавица, так и осталась. Как будто вчера виделись на занятиях и не прошло столько лет, – негромко проговорил он, делая шаг мне навстречу.
– Здравствуй, Макс, – прошептала я.
– Здравствуй, Лерка, – выдохнул он и крепко-крепко меня обнял.
Его серый пиджак, как и когда-то давно, пах сладким одеколоном и сладковато-горьким табаком. Макс всегда много курил. Я тоже обняла его и – все-таки ненормальное существо человек – все время думала, куда приткнуть бокал с коньяком…

Глава 12

Вероятно, деньги всегда были мерилом всех вещей для значительной части населения планеты. Но никогда я не чувствовала это так остро, как в тот период разброда и смуты.
Впрочем, и смута, и разброд, и кровавые трагедии не новость для России. Таких периодов в ней приходится по нескольку на столетие, и каждое поколение успевает пожить в «интересное время».
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73 74 75 76 77