Сверху лежал конверт, адресованный мне. Из него я достал лист бумаги, прочитал несколько строк, торопливо написанные карандашом."Таннер!Я надеюсь, вы тот, за кого я вас принимаю. Доставьте «товар» по назначению, нужным людям, и о вас позаботятся. Паспорта настоящие. Провал операции может иметь нежелательные последствия".Шесть часов спустя я прилетел в Мадрид. Глава девятая Эстебан Роблес жил на Калле де ла Сангре, Кровавой улице, невзрачной, узкой, расположенной в студенческом квартале к югу от университета. Утро выдалось жарким, в бездонной синеве неба ярко светило солнце. Толстый твидовый пиджак я оставил в аэропорту, за стойкой «Ибериэн эйруэйз» поменял часть английских фунтов на испанские песеты.Таксист нашел Калле де ла Сангре не без труда, изрядно поплутав по студенческому кварталу. Он без умолку тараторил о погоде, быках и Вьетнаме. Я говорил не на классическом испанском, а на его южноамериканском диалекте, поэтому сказал, что приехал из Венесуэлы. После этого мы обсудили Фиделя Кастро. Он хотел знать, действительно ли кубинские коммунисты пересажали в тюрьмы священников и изнасиловали всех монахинь. При этом у него раскраснелось лицо. Наверное, от похотливых мыслишек.Роблеса я нашел на третьем этаже запущенного дома, благоухающего запахами стряпни. Комната его напоминала келью ученого-монаха: гора книг и газетных вырезок на столе, книги в углу, пепельница, полная окурков, четыре пустые бутылки из-под вина, тарелка с недоеденной фасолью с рисом, пролежанная койка у стены. Рисунок на линолеуме исчез за многолетними наслоениями грязи. Дверь мне открыл сам Роб-лес, молодой человек с фигурой матадора и бородатой физиономией завсегдатая маршей протеста. Я знал его как активного члена Федерации иберийских анархистов. В Испании анархистов не жаловали, так что мне пришлось убеждать Роблеса, что я не агент гражданской гвардии.Может, мне не следовало этого делать. Если в он принял меня за сотрудника секретной полиции, то, скорее всего, согласился бы сотрудничать со мной. Я же сказал правду, чем поверг его в ужас. Взгляд его то и дело возвращался к двери. Он словно ждал, что она вот-вот распахнется и вошедшие стражи закона препроводят нас обоих в тюрьму.— Что тебе нужно? — вновь и вновь спрашивал он. — Почему ты пришел ко мне?— Я должен попасть в Турцию, — объяснял я.— Я тебе не самолет. Это небезопасно. Ты должен уйти.— Мне нужна ваша помощь.— Моя помощь? — он уставился в пол. — Я не могу тебе помочь. Всюду полиция. И я не могу оставить тебя здесь. Нет места. Одна маленькая кровать, и я сам сплю на ней. Я не могу оставить тебя здесь.— Я хочу выбраться из Испании.— Я тоже. И многие другие. Я мог бы заработать в Америке кучу денег. Я мог бы стать парикмахером Джекки Кеннеди.— Извините?— Я бы укладывал ее волосы и сколотил бы на этом целое состояние.— Я не думаю...— Вместо этого я гнию в Мадриде, — он подергал бороду. — Я мог бы укладывать волосы Джекки Кеннеди и зарабатывать на этом хорошие деньги. Или Берд Джонсон. Ты парикмахер?— Нет.— Я не завтракал. Внизу есть кафе, туда ты идти не можешь. Тебя застрелят на улице, как собаку. Ты говоришь по-испански?Мы с самого начала говорили по-испански. У меня возникли подозрения, что Роблес спятил.— Есть еще кафе. Там меня знают. И не кормят в кредит.В какой уж раз он посмотрел на дверь. Его страх начал передаваться мне. В любой момент могли зайти солдаты гражданской гвардии и перестрелять нас как парикмахеров.— У меня нет денег, — признался Роблес.Я дал ему испанские деньги и попросил принести завтрак для нас двоих. Он схватил банкноты, посмотрел на дверь, нервно закурил, сделал несколько затяжек, сбросил пепел на пол, упал на кушетку.— Если я закажу завтрак на двоих, они подумают, что у меня кто-то есть.— Скажите им, что у вас женщина.— Здесь? В этом хлеву?— Ну...— Они меня знают, — он скорчил гримаску. — Они знают, что я не привожу к себе женщин. И ты напрасно пришел. Почему ты покинул Америку. Мейми Эйзенхауэр. Кто укладывает ей волосы?— Не знаю.— Из-за тебя столько хлопот. Как нам поесть? Никто не поверит, что ты женщина. У тебя слишком короткие волосы.Я предложил ему поесть в кафе и принести еду для меня. Он вскочил, обнял меня.— Ты гений, — вскричал он. — Ты нас спасаешь. Когда он ушел, я попытался запереть дверь. Но замок сломали и не удосужились починить. Я сел на кровать, прочитал плохонький перевод на испанский сборника трудов Кропоткина. Чувствовалось, что у Роблеса это настольная книга. Тут и там он что-то подчеркивал, но почему-то всякую ерунду, а не основополагающие цитаты.Он вернулся со сладкими рогаликами и бумажным стаканчиком кофе. Пока я ел, рассказывал о том, что он слупил в кафе яичницу на четыре яйца с ветчиной, тарелку фасоли с рисом и персиками, запил все свежевыжатым соком. Я же давился рогаликами и запивал их отвратительным кофе.— Я постараюсь найти вторую кровать, — добавил он. — Если не получится, ты сможешь лечь на полу. Мой дом — твой дом.— Я надолго не задержусь.— Но ты должен задержаться! На улицах небезопасно. Они застрелят тебя, как собаку, — он радостно улыбнулся. — Ты можешь оставаться, пока у тебя есть деньги.— Ясно.— У тебя много денег?— Жалкие гроши.Он опять посмотрел на дверь.— С другой стороны, спать на полу не сахар. И находиться тут тебе нельзя. Каждый день приходят полицейские и бьют меня. Ты мне веришь?— Конечно.— Правда? Тебе следовало остаться в Америке. Что тебе от меня надо?— Несколько часов покоя. Я хочу побыть в вашей комнате несколько часов, чтобы потом вы отвели меня к человеку, который поможет мне выбраться из Испании.— Ты поедешь в Португалию?
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47