— Это так, — вздохнул я. — Его могут ждать большие неприятности.— Его не пропустят во Францию.— Достойные люди, достойные люди доброй воли понимают друг друга, понимают, сколь сложна жизнь. И потом, не зря же говорят, что нет ничего невозможного.— В ваших словах есть сермяжная правда.— Так говорят люди более мудрые, чем я.— Мудр тот человек, который слушает и запоминает слова других мудрых людей.— Ваш отзыв обо мне — для меня большая честь, сеньор.— Для меня большая честь — выпить с вами, сеньор.Мы выпили еще по рюмке бренди. Он знаком предложил следовать за ним. Мы сели за столик рядом с кабинкой, где спал Эстебан.— Зовите меня Мануэль, — представился мужчина. — А как мне называть вас?— Энрике.— Приятно познакомиться с вами, Энрике.— И я рад, что наши пути пересеклись.— Возможно, среди моих знакомых найдутся люди, которые смогут помочь вашему несчастному приятелю. Прожив всю жизнь в одном городе, много кого знаешь.— Я буду глубоко вам признателен за помощь.— Вы подождете здесь?— Подожду.Он остановился у стойки, что-то сказал бармену. Затем исчез в ночи. Я заказал чашку кофе, плеснул в него бренди. Когда Эстебан открыл глаза, я дал ему рюмку бренди. Он вновь заснул.Мануэль вернулся, когда я еще пил кофе. Его сопровождали двое мужчин. Они остановились у стойки, заговорили на непонятном мне языке. Как мне показалось, на баскском. Этот язык невозможно выучить и понять, не родившись среди басков. Грамматика его чуть ли не сложнее, чем у языка индейцев хопи. Мне стало не по себе. Обычно я понимал речь других.Мануэль оставил своих спутников у стойки, подошел к нашему столику.— Я посоветовался с друзьями. Они думают, что вам можно помочь.— Да вознаградит Господь их доброту.— Идти надо этой ночью.— Мы готовы.Он с сомнением посмотрел на Эстебана.— И он тоже готов?— Да.— Тогда пошли.С трудом мне удалось поставить Эстебана на ноги. Его качало из стороны в сторону, он честил фашизм и состояние парикмахерского бизнеса в Мадриде. Мануэль повернулся к своим друзьям, что дожидались у стойки, покрутил пальцем у виска, указал на Эстебана и выразительно пожал плечами. Он подхватил Эстебана под руку с одной стороны, я — с другой, и мы вывели его из кафе.Мужчины последовали за нами. Пройдя полмили, мы завернули в маленькую, на одну комнату, хижину. Приятель Мануэля, тот, что пониже, с длинными бакенбардами и в холщовых брюках, зажег свечи. Второй открутил крышку с фляжки сладкого вина и пустил ее по кругу. Эстебану я пить не дал. Решил, что ему пора трезветь.Мануэль представил нас друг другу. Низкорослого с бакенбардами звали Пабло, второго, толстого, потного, лысеющего — Висенте. Я остался Энрике, а Эстебан — Эстебаном.— Как я понимаю, вы хотите попасть во Францию? — обратился ко мне Висенте.— Да, в Париж.— Я уложу волосы Бриджит Бардо, — вставил Эстебан.— Но границу перейти непросто.— Нам об этом известно.Пабло что-то сказал на баскском. Висенте ответил, а потом они вновь перешли на испанский.— У вас есть веская причина для перехода границы. Как я понимаю, вы везете его в больницу?— Совершенно верно.— Когда ставится такая благородная цель, закон может и прогнуться. Но вы должны понимать, друг мой, какие нынче опасные времена. Многие пытаются переправить контрабанду через границу.Я промолчал. Мануэль что-то вставил на баскском.Незнание языка приводило меня в ярость. Но я выучить его не смог. И лишь удивлялся тому, как его учили сами баски.— Видите ли, — продолжил Висенте, — мы должны просмотреть ваши вещи, чтобы знать наверняка, что вы не контрабандисты.— Пожалуйста.— Потому что мы помогаем только тем, кто не преследует личной выгоды.Я положил «дипломат» на сколоченный из досок стол, раскрыл. Пабло и Висенте занялись содержимым «дипломата», Мануэль держался рядом с Эстебаном. Бумаги и одежда не вызвали ни малейшего интереса. Потому что все свое внимание они сосредоточили на моих сарагосских покупках.— А что это такое? — спросил Висенте.— Парикмахерские принадлежности.Эстебан рванулся ко мне.— Для моего салона! — он крепко обнял меня. — Ты мой друг, мой брат. Что ты мне купил?— То, что тебе потребуется, Эстебан.— Брат мой!Пабло рылся в мешочке с дешевой косметикой, пластмассовыми расческами, ножницами, бигудями. Уважающий себя парикмахер всем этим пользоваться бы не стал. Он взял жестянку с пудрой, открыл ее, понюхал, посмотрел на меня. Его брови вопросительно поднялись.— Это пудра для лица, — пояснил я.Висенте облизал палец, сунул в пудру, вновь облизал, улыбнулся, что-то сказал на баскском Мануэлю и Пабло. Те радостно засмеялись.— Может, вам оставить ее здесь, — предложил Висенте.— Нам она понадобится.— Разве вы не можете купить пудру в Париже? Там она лучшего качества. Французы знамениты своей косметикой.— Это особая пудра.— Я понимаю.— Нам она просто необходима.— Пудра для лица практически без запаха. Пудра для лица со сладким вкусом, в котором чувствуется горечь. Удивительная, знаете ли, пудра.— С ее помощью мой друг добивается потрясающих результатов.Баски загоготали. Эстебан изумленно таращился на них.Он не мог понять причины веселья. Подумаешь, жестянка с пудрой.Висенте положил жестянку в «дипломат». Я его закрыл, и тяжелая рука Висенте легла мне на плечо.— Мы вам поможем. И я думаю, вы поступаете мудро, беря с собой эту пудру. В Париже вы ее если и найдете, то с большим трудом.— Вы правы.— Для большинства сортов пудры достаточно подушечки, но эта требует и шприц, не так ли?Я промолчал.— Мы переправим вас через границу, Энрике, но выезжать надо немедленно.— Это хорошо.— И я понесу ваш чемодан.Я воззрился на него.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47