Другой полицейский выстрелил в меня. Пуля вырвала клок из рукава пиджака. Я уложил его выстрелом в грудь. Третий полицейский прицелился мне в голову, нажал на спусковой крючок. Но патрон заклинило. Я сбил его с ног, пнул в лицо. Он потянулся за другой винтовкой, так что пришлось разнести ему голову.Позади раздались восторженные крики. Восставшие подожгли административное здание в центре города. Я подхватил с земли автомат первого полицейского и вместе с толпой направился к центру города. Многие дома горели. Активные действия переместились к зданию полицейского участка, где забаррикадировались уцелевшие солдаты и полицейские. Они стреляли по толпе из окон, бросали гранаты. Я увидел, как девушка, которая пустила меня в дом Тодора, поднесла факел к входной двери. Дерево вспыхнуло. В окна второго этажа полетели бутылки с коктейлем Молотова. Заплясали языки пламени. Толпа подалась назад, предоставив всю черную работу огню.Те, кто выскакивал из горящего здания, падали под пулями. Повстанцы перебили человек двадцать, сколько народу осталось внутри — мы не узнали.На городской площади Тодор объявил об образовании независимой и суверенной Республики Македония. В его речи слишком уж часто упоминались такие фразы, как «историческая дата» и «разорванные цепи сербской оккупации». Но в целом речь мне понравилась. Один раз он запнулся, чтобы перевести дух. Народ же подумал, что он уже все сказал, и разразился аплодисментами и радостными воплями. Тодор, однако, поднял руку, шум стих, и он договорил до конца. Уж тут ладоней и голосовых связок никто не пожалел, и на какое-то мгновение даже я подумал, что революция победит. * * * Независимая и суверенная Республика Македония, к сожалению не признанная другими независимыми и суверенными государствами Земли, просуществовала четыре часа двадцать три минуты и еще сколько-то секунд. Эти часы и минуты навсегда останутся в моей памяти едва ли не как самое счастливое время в моей жизни. По крайней мере, пять раз мне казалось, что революция победит и Республика Македония — это надолго, хотя я и сомневался в правоте Тодора, от избытка чувств объявившего, что свободная Македония продержится, как и Третий рейх, тысячу лет.Эти четыре часа прошли как в лихорадке. Покончив с полицейским участком, мы приступили к очистке города от прислужников оккупантов. Мэра, к примеру, вытащили сначала из постели, потом из дома и повесили на ближайшем от его крыльца дереве. Затем полностью разгромили маленький сербский квартал. К счастью, мне не довелось участвовать ни в экзекуции мэра, ни в погроме. На этом этапе революции я совещался с Тодором и Анналией. Так звали сестру Тодора, блондинку с огромными глазами и фигурой, напоминающей песочные часы. Мы трое (Тройка? Триумвират? Хунта?) планировали, каким курсом пойдет наша революция.— Нечего тебе возвращаться в Америку, — убеждал меня Тодор. — Оставайся в Македонии. Будешь у меня премьер-министром.— Тодор...— И станешь моим шурином. Женишься на Анналии. Она тебе нравится?— Тодор, что мы будем делать, если они пошлют против нас танки?— Какие танки?— Они использовали танки в Будапеште. В пятьдесят шестом. Что смогут твои люди противопоставить танкам?Он задумался.— А что противопоставили им в Будапеште?— Бутылки с горючей смесью: коктейль Молотова.Он просиял.— И мы сделаем то же самое.— В Будапеште ничего не вышло. Революция потерпела поражение.— Жаль.— Повстанцев уничтожали сотнями. Их лидеров казнили.Пока он переваривал эту мрачную информацию, в комнату ворвался человек, принесший куда более приятные новости. В поддержку Тетово поднялась вся Македония. Столица республики, Скопье, горела. Куманово перешло под контроль повстанцев без единого выстрела. Шли упорные слухи о боях на юге, в Битоле и Прилепе.Я тут же угодил в медвежьи объятия Тодора.— Видишь? Поднялся не один город, как твой Будапешт. Наша страна желает занять достойное место среди других стран. Весь народ поднялся как один человек, чтобы сбросить цепи и завоевать свободу. И мы победим!Анналия и я покинули его. Мы метались по городу, организуя его защиту. Если восстание охватило и другие города, у нас появлялось дополнительное время для подготовки к отражению атаки верных Белграду войск. Улицы ощетинились баррикадами. Особое внимание мы уделили шоссе, вливающемуся в Тетово с севера, и дорогам поуже с обеих его сторон. Я не сомневался, что первой атаки надо ждать именно с этого направления. При должной подготовке мы могли выстоять.О том, что будет потом, когда на город бросят танки и авиацию, думать не хотелось.— Ференц!— Что?— Ты считаешь, у нас есть шанс?Я посмотрел на нее. Решил, что она хочет, чтобы я солгал. И заверил ее, что у нас очень неплохие шансы, если каждый, кто сможет взять в руки оружие, будет сражаться до последнего вздоха.— Ференц!— Что?— Скажи мне правду.— Шансов у нас нет, Анналия.— Я тоже так думаю. Нас всех убьют?— Вряд ли. Резня сейчас не в чести. Русских очень ругали после венгерских событий. Скорее всего, они расстреляют лидеров.— Таких, как Тодор?..Я промолчал.— Будет ужасно, если мы потерпим поражение, а они оставят его в живых.— Что-то я тебя не понимаю.Анналия улыбнулась.— Мой брат хочет быть героем. Он уже герой. Он сражался как герой и будет сражаться как герой, когда к городу подтянутся войска. Следовательно, и умереть он должен как герой. Ты это понимаешь?— Да.— Где будет самая жестокая схватка?— В центре.— Ты уверен?Я кивнул.Другие улицы слишком узки для тяжелой техники. Даже из стратегических соображений они постараются захватить центр, чтобы вытеснить повстанцев на окраины и из города.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47