— Я, наверное, ужасно наивная. Все время забываю, что ты действительно взломщик. Забрался в чей-то офис, а там деньги, ты их и взял. Совершенно машинально.У меня было готово возражение, но вместо него я сказал:— Тебя это смущает?— Не сказала бы. Почему это должно меня смущать?— Не знаю.— Просто сбивает с толку.— Наверное, это объяснимо.— Да нет, вовсе меня это не смущает.Потом мы молчали почти всю дорогу. Когда добрались до Четырнадцатой, я взял Рут за руку, и она не отнимала ее весь остаток пути. У нашего дома она достала ключ от парадной двери, но ключ заедал, и она провозилась столько же времени, сколько в первый раз потратил я сам, чтобы открыть эту самую дверь без всяких ключей. Я сказал ей об этом, когда мы поднимались по лестнице, и она засмеялась. На четвертом этаже Рут подошла к квартире 4-Ф и хотела вставить ключ в замочную скважину.— Не пойдет.Она удивленно обернулась.— Не та квартира. Не годится к воинской службе.— Что?— 4-Ф — это призывная категория. Нам нужна 5-Т.— Ой, Господи! — выдохнула она и покраснела. — Мне показалось, что я у себя дома. На Бэнк-стрит.— У тебя квартира на четвертом этаже по фасаду?— М-м, четвертый этаж у нас самый верхний. А на этаже четыре квартиры. Наш дом не такой узкий, как этот. — Мы отошли к лестничному маршу. — Хорошо, что никто не высунулся, а то было бы неудобно.— Поздно беспокоиться.У квартиры Рода Рут снова выудила связку ключей, помедлила и опять бросила их в сумку.— Я, кажется, куда-то подевала ключи.— Брось, Рут.— Посмотрим, как ты откроешь без ключей. Ты же мастер.— Да, мастер, но зачем?— Хочу посмотреть, как ты это делаешь.— Ну и глупо, — сказал я. — Еще кто-нибудь увидит, как я тут изображаю слесаря. Зачем рисковать? Да и замки здесь хитроумные, во всяком случае «медеко». Иногда с ним так намучаешься!..— Но раньше ведь ты открывал, правда же?— Да, открывал, но...— Кошек я уже накормила. — Я обернулся и уставился на нее. — Я уже накормила Эстер и Мордехая.— Да?— Я это днем сделала, когда сюда возвращалась. Воды в миску налила и сухого корма оставила.— Понятно.— Я подумала, до чего это, должно быть, волнительно — посмотреть, как ты отпираешь замок. Если увижу, как ты это делаешь... м-м... я просто, наверное, голову потеряю, так меня это... м-м... взбудоражит.— А-а...Я достал из кармана отмычки.— Я, наверное, ненормальная, — проговорила она и, обхватив меня сзади за пояс, прижалась ко мне. Я чувствовал тепло ее тела. — Извращенка и вообще.— Очень может быть.— Тебя это смущает?— Я думаю, привыкну, — сказал я и принялся за замки. * * * — Знаешь, я, кажется, была права. Никогда не думала, что я такая сучка и извращенка, — сказала она, сладко зевнув и устраиваясь поудобнее возле меня. Моя рука медленно гуляла по изгибам ее тела, словно запоминая каждый бугорок и каждую тайную долину. Сердце у меня снова билось ровно. Я лежал, закрыв глаза и прислушиваясь к приглушенному шуму улицы.— Берни, у тебя замечательные руки!.. — сказала она.— Мне следовало бы стать хирургом.— Ой, сделай так еще раз! Просто чудо какое-то. Неудивительно, что замки сами у тебя открываются. Ни к чему тебе все эти хитроумные приспособления. Только прикоснись к замку, погладь его, и он весь тает, раскрывается.— Ты, вижу, малость тронулась, да?— Совсем чуть-чуть. А руки у тебя все равно волшебные. Мне бы такие.— Нормальные руки у тебя, малыш.— Правда?..Ее руки пришли в движение.— Эй! — окликнул я ее.— Что-нибудь не так?— Ты знаешь, что делаешь, женщина?— А ты знаешь?— Играешь с огнем.— Неужели?Первый раз все произошло быстро, напряженно, как бы даже отчаянно. Сейчас мы не торопились, оба были чутки друг к другу, нежны и ласковы. Не звучала музыка, а только доносился глухой шум откуда-то снизу, но в ушах у меня пела какая-то хватающая за душу джазовая мелодия с негромким всхлипами сакса. «Рут, Рут, милая Рут!» — выдавил я и, закрыв глаза, кончился и вознесся на небеса. * * * Утром я проснулся первым. Какое-то время после пробуждения я еще чувствовал беспокойство.Под закрытыми веками мелькали обрывки уходящего сна; я старался ухватить его, узнать, что он значит. Но сон ушел, растворился в прошлом. Я немного полежал, не двигаясь, потом повернулся на бок. Она здесь, рядом, и я был благодарен за это судьбе. Я долго смотрел на нее, прислушиваясь к ее мерному дыханию. Потом надумал кое-что сделать и осуществил это.В конце концов мы все-таки выбрались из постели, слазили под душ, собрали наспех скинутую вчера одежду. Она заварила кофе, поджарила тосты, и мы молча сели завтракать.Молчание было нехорошее, тягостное. Подручный Рэя Киршмана, Лорен, принялся бы колотить своей дубинкой по ладони, рассуждая о флюидах тревоги в воздухе, и это объяснение было бы не хуже любого другого. Мне и в самом деле чудилось что-то в наклоне ее головы и плотно сжатых губах, что-то неладное.— В чем дело, Рут?— Рут, — отозвалась она.— Что?— Есть такая пьеса «Милая Рут».— Есть еще конфеты — «Малышка Рут».— Что ты говорил вчера ночью, под конец, помнишь? «Рут, Рут, милая Рут!» И сегодня утром опять.— А ты что говорила? «Еще, еще, сладкий, я кончаю!» Но я тебе об этом не говорю за завтраком! Если тебе не нравится твое имя, поменяй его, и точка.— Мое мне нравится.— Тогда в чем проблема?— Ни в чем. Вот что, Берни, если ты будешь звать меня Рут, я буду звать тебя Роджер.— Какой еще Роджер?— Роджер Амитидж.— А-а... — протянул я; потом глаза мои расширились, челюсть отвисла, и я сказал, уже увереннее: — Вот оно что... — Она кивнула. — Твое имя не Рут Хайтауэр.— Увы, это так. — Она отвела глаза. — Понимаешь, ты назвал себя Роджером, но я знала, что это не настоящее твое имя, и подумала, что мы должны быть в равном положении.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58