Я кивнул.— Да, в два сто. На нормальном человеческом языке это значит — в девять вечера. Мой приятель перешел на полицейский жаргон, как только увидел меня в форме.— Будете ждать его здесь?Я покачал головой.— Нет, сначала съезжу в Нижний Манхэттен, на квартиру, где я сейчас живу. Мне не хотелось приглашать его туда. Он не знает, где я остановился, — и слава Богу. Зачем усложнять положение? Оно и без того сложное.— А если он не придет — что тогда?— Придет как миленький!.. Минута в минуту явится, чтобы ничего не сорвалось. И Лорена с собой приведет. Мне только останется взять у Лорена фуражку, звезду и все его снаряжение — дубинку, пистолет, наручники. Он устроится здесь на диване с астрологическим журналом, а мы с Рэем отправимся совершать противоправное действие. Когда мы вернемся обратно, Рэй и Лорен преспокойно отправятся по домам. Конец — делу венец.— И все-таки, что ему помешает просто присвоить деньги?— Честность помешает, — сказал я и, видя ее расширившиеся от удивления глаза, добавил: — Разные люди, и честные по-разному. Если такой травленый волк, как Рэй, договаривается о чем-нибудь, он свое слово держит твердо. Слышали, как он вскинулся, когда я засомневался насчет его дележа с Лореном? Он по-настоящему обиделся... Что вы смеетесь?— Ох, я подумала о Картере! Он бы сейчас ни одного слова из нашего разговора не понял.— Он по-другому честный, по-своему.— Что верно, то верно... Бернард, мне, кажется, не повредит еще порция виски. Вам тоже принести?— Спасибо, мне достаточно.— Вы в этом уверены?— На все сто процентов.— Может быть, еще кофе?Я покачал головой. Дарла пришла из кухни с бокалом в руке. Устроившись на диване, она отпила глоток, поставила его на кофейный столик и заметила две сотенные бумажки, оставленные Рэем.— Это, кажется, ваши, — сказала она.— Кто-то из нас обсчитался, миссис Сандоваль.— Зови меня просто Дарла.— Хорошо, пусть будет просто. Поделим пополам, Дарла?Она сочла, что это справедливо, и подала одну бумажку мне.— Говоришь, он честный, этот твой Рэй? Но он не хотел отдавать лишние двести долларов.— Ясно, не хотел. Прямо затрясся весь, когда я его подловил.— И правда, — разные люди, и честны по-разному.— Еще бы не правда!Мне было пора переодеваться в свое, пора упаковывать форму и ехать на Бетью-стрит, но не хотелось никуда двигаться. Хорошо было сидеть вот так в кресле и смотреть, как она тянет виски.— Бернард, я вот что подумала. Зачем тебе мотаться туда и обратно? Потом это все-таки рискованно — так много быть на людях.— Я в оба конца на такси.— Даже на такси рискованно.— Да нет, не очень.— А то мог бы здесь до вечера остаться.— Мне надо чемодан забросить к себе.— А-а...— Надо повидать одного человека. И еще заскочить в два места.— Понимаю.Наши взгляды встретились. Чего-чего, а присутствия духа у этой дамы хватало. И не только присутствия духа, но и чего-то еще.— Ты очень эффектно выглядишь в форме.— Да?— Очень эффектно! Жаль, что я не увижу тебя в полном снаряжении. С дубинкой, с револьвером, с наручниками.— И так можешь представить меня со всеми причиндалами.— Еще не могу. — Кончиком языка она медленно облизнула губы. — Костюм — великая вещь. Иногда мне кажется, что именно это и привлекает меня в театре. Нет, я имею в виду не то, что исполнители носят на сцене. Когда актер входит в роль, он словно надевает новый костюм.— Ты сама, случаем, не играешь, Дарла?— О нет! Я просто дилетантка, любительница. Я ведь, кажется, тебе говорила... А почему ты спрашиваешь?— У тебя так удивительно звучит голос.Дарла опять облизнула губы.— Да, костюм — великая вещь. — Она снова окинула взглядом форму на мне. — По-моему, я тебе говорила, что сначала подчинялась условностям.— Говорила, да.— Условностям в половой жизни.— Да.— Но в последние годы выяснилось, что это не так. Я, кажется, и это тебе говорила.— М-м, кажется, говорила.— Да нет, конечно, сказала.— Да, сказала.Она поднялась с места и встала так, чтобы я мог оценить ее фигуру.— Знаешь, если бы ты был в форме... да еще с наручниками и дубинкой, ты был бы неотразим.— М-м...— Мы придумали бы что-нибудь экстраординарное. Если у людей есть воображение, они всегда найдут, что можно сделать с наручниками и дубинкой.— Я думаю.— И друг с другом.— Тем более.— Впрочем, если ты придерживаешься условностей...— Не очень.— Я так и думала, что не очень. Как ты считаешь, я привлекательна?— Еще как!— Надеюсь, ты это не из вежливости.— Не из вежливости.— Это хорошо... Правда, я старше тебя. Тебя это не смущает?— Почему это должно меня смущать?— Не знаю. Значит, не смущает?— Нет.Она задумчиво кивнула.— Сейчас не очень подходящее время, — сказала она.— И у меня нет с собой ни наручников, ни дубинки.— Да, ни того, ни другого... Однако это не мешает тебе поцеловать меня, так, в порядке опыта.Я подошел к ней. Поцелуй был волнующий. Она обняла меня за шею. Через несколько секунд мои руки соскользнули вниз. Я взял ее за ягодицы и крепко сжал. Она издала какой-то нечленораздельный звук и вся затрепетала. Наконец мы оторвались друг от друга.— Берни, когда все это кончится...— Да, обязательно.— Форма не так уж и важна. И причиндалы тоже.— Но с ними было бы забавнее.— Уверена, что забавнее. — Она снова облизнула губы. — Мне нужно сполоснуться. А ты тем временем переоденься. Или так и поедешь, в форме?— Нет, все-таки переоденусь.Через несколько минут я снова был в своем, штатском. Потом из ванной вышла и она. Розовость от горячей воды уже сошла с ее лица, губы были искусно подкрашены. Я напялил свой дурацкий парик и кепку. Она дала мне ключи от входной двери в дом и от квартиры. Я не стал напоминать, что могу прекрасно обойтись и без них.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58