Тут Джек заметил у себя на ногах кровь и решил, что они прошли по битому стеклу. Боб тоже обнаружил кровь на ступнях, но поскольку в отличие от Джека был обут, сразу догадался, что она – чужая. Внимательно осмотрев подмётки башмаков, братья разрешили загадку: кровь застыла не потёками, а маленькими пятнышками наподобие клякс. В центре каждой кляксы пристала раздавленная блоха. Это объясняло хруст, который они слышали, когда шли. Как вскоре узнали братья, это помещение называлось каменный мешок или блошница и считалось худшей камерой в тюрьме. В неё бросали преступников самого низкого разряда вроде покойного Джона Коула – тех, у кого совершенно не было денег. Джек и Боб никогда больше туда не ходили.
За несколько следующих визитов братья узнали про другие помещения: «стряпную Джека Кетча», «журильню» (которую они обходили стороной), тюремную церковь (аналогично), привилегированные камеры, в которых самые богатые арестанты распивали кларет и портвейн с облачёнными в парики посетителями, таверну «Чёрный пёс», где избранные заключённые бойко торговали свечами и выпивкой – здесь были рады любому, у кого в кармане есть хоть несколько монет. Внутри всё выглядело как в обычной таверне, если не считать цепей на посетителях.
Короче, в Ньюгейте было на что посмотреть и о чём поговорить позже. Однако братья проделывали долгий путь с Собачьего острова не из праздного любопытства. Их вело сюда дело. Они искали клиентов и, как правило, находили. Ибо в самой крепости, в подвале башни на северной стороне улицы, располагался просторный каземат под названием «яма смертников».
Здесь главное было подгадать день. Повешения проходили восемь раз в году. Все остальное время никаких смертников в яме не было. Сюда помешали всех арестантов без разбора после того, как на другой стороне улицы освобождали от верёвок и заковывали в цепи, которые им предстояло носить до выхода из тюрьмы. Закованных в железо, так что они едва могли ступить шаг, новичков волокли в яму и оставляли в темноте на несколько дней или недель. Целью было выяснить, сколько у них денег на самом деле. Если деньги были, арестанты вскоре предлагали их тюремщикам за цепи полегче или даже за уютную камеру в привилегированной части Ньюгейта. Если денег не было, их переводили куда-нибудь еще, например, в блошницу.
Если посетить яму смертников в любой случайно выбранный день, там скорее всего оказались бы закованные в тяжёлые цепи новички, которые Джека и Боба не интересовали, по крайней мере пока. Братья приходили туда за несколько дней до казни, когда в яме смертников сидели люди, действительно приговорённые к виселице. Перед ними Шафто разыгрывали спектакль.
Незадолго до их рождения король вернулся в Англию и разрешил запрещённые при Кромвеле театры. Шафто залезали в театры через окна и набирались у актёров умения говорить и двигаться.
Выступление в Ньюгейте начиналось с небольшой пантомимы: Джек пытался обчистить Бобу карманы. Боб оборачивался и ловил его за руку. Джек закалывал его деревянным кинжалом, и Боб умирал. Потом (действие II) Боб вскакивал и превращался в блюстителя порядка: заламывал Джеку руку за спину (действие III), надевал парик (который они с немалым риском стащили из борделя неподалеку от Темпла) и приговаривал его к смерти. Затем (действие IV) Боб снимал парик, надевал чёрный балахон и набрасывал Джеку петлю на шею. Джек взмахом руки требовал тишины (ибо к этому времени в яме смертников уже царило столпотворение), складывал руки, как маленький ирландец перед первым причастием, и (действие V) произносил следующий монолог:

На выю мне Джек Кетч вервие возложил,
Грубое и жесткое, оно меня не тяготит.
Ибо, подобно ожерелью Гармонии,
Вводит носящего в жизнь вечную.
Палач грядёт – меня он сейчас вздёрнет
И душу мою от бренного тела отделит,
А как я с Создателем моим примирился,
Дух мой к вратам райским воспарит,
И здесь, после недолгих расспросов, Христос…

Боб делает шаг вперёд, толкает Джека и резким движением поднимает верёвку над его головой.

КХХ! Раны Господни! Удавка меня душит!
Какой мерзавец выдумал эту казнь!
Надо было подмазать Джека Кетча
Чтоб он мою смерть ускорил,
Да столько знатных цареубийц
Вешают нынче на Тайберне,
Что стоимость быстрой смерти выросла непомерно,
И бедняку стала совершенно не по карману.
Теперь он умрёт так же горько,
Как жил. Будь оно всё проклято!
Будь проклят Джек Кетч, и покойный Джон Тернер,
И судьи, отправляющие на виселицу столько богачей,
Что цены взлетели до небес. И будь проклята моя скупость!
Ведь за цену чуть больше одного вечера в пивной
Я мог бы нанять двух превосходнейших братьев Шафто,
Юного Джека и Боба, старшего,
Чтобы они повисли на моих ногах, которые, без груза,
Дергаются в воздухе самым бесполезным образом
На потеху зрителям.

Боб снимает верёвку с шеи Джека.

Но тише! Близится финал!
Земля тает – новый мир очам моим предстаёт.
Неужто это небо? Меня обдает теплом,
Как будто на земле развели жаровню.
Быть может, это жар Божественной любви…

Появляется Боб, наряженный чёртом, с острым железным прутом.

Что зрю? Почему у ангела на голове рога?
Где твоя арфа, тёмный серафим?
Зачем в твоих когтистых лапах пика, не то вертел?

ЧЁРТ:

Я чёрт-поварёнок.
Иди-ка сюда, грешник!

ДЖЕК:

Я думал, будто примирился с Богом.
Так и было, покуда я не закачался в петле.
Если бы я умер сразу, то стоял бы сейчас у райских врат.
Однако в минуты последних мучений
Я имя Господне всуе помянул
И без счёта других смертных грехов натворил
И тем себя на адскую муку обрёк.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73 74 75 76 77 78 79 80 81 82 83 84 85 86 87 88 89 90 91 92 93 94 95 96 97 98