– Пустишь по ветру и её?
– Верно, она куда ценнее…
– И стоит больше денег, – ввернула Элиза.
– Уж не предлагаешь ли ты себя продать…
С Элизой случился странный приступ смеха и рыданий одновременно.
– Я хочу сказать, что уже заработала больше, чем стоили перья, сабля и конь вместе взятые, и скоро заработаю ещё больше. Так что если тебя волнуют деньги, сойди с «Ран Господних», останься со мною в Амстердаме и скоро вообще забудешь про этот корабль.
– Не очень-то уважаемое дело – жить за счёт женщины.
– С каких пор тебя заботит чьё-то уважение?
– С тех пор, как люди стали меня уважать.
– Я предлагаю тебе безопасность, счастье, богатство – и моё уважение, – сказала Элиза.
– Ты не будешь уважать меня долго. Дай мне сходить в одно плавание, вернуть деньги, и…
– Одно плавание для тебя. Вечные страдания для негров, которых вы купите, и для их потомков.
– Так или иначе я теряю мою Элизу… – Джек пожал плечами. – Я становлюсь вроде как дока по вечным страданиям.
– Тебе дорога жизнь?
– Эта? Не очень.
– Сойди с корабля, если хочешь сохранить хоть какую-нибудь.
Элиза видела то, чего не заметил Джек: погрузка «Ран Господних» закончилась. Люки опустили на место, за селёдку расплатились (серебряными монетами, не каури), матросы отдавали швартовы. На пристани остались только господин Влийт и Евгений: голландец торговался с аптекарем из-за сундучка с лекарствами, русский получал благословение от старообрядческого попа. Сцена была настолько курьёзна, что полностью захватила внимание Джека; он очнулся, только когда матросы закричали. Он повернулся к ним – из-за чего шум. Однако они все с ужасом смотрели на пристань. Джек перепугался, что на Элизу напали негодяи.
Он обернулся и как раз успел увидеть, что Элиза схватила гарпун, оставленный Евгением у ящиков, и в этот самый миг бросает его в Джека. Она, разумеется, никогда не метала гарпун, но по-женски умела целить в самое сердце, и острога летела на него прямо, как Истина. Джек, припомнив давние уроки фехтовального мастерства, хотел обернуться боком, но потерял равновесие и упал на грот-мачту, выбросив левую руку, чтобы смягчить удар. Широкие зубья гарпуна пропахали его грудь и отскочили от ребра, или от чего ещё, так что остриё, пройдя в узкий промежуток между лучевой и локтевой костью, вонзилось в мачту – пригвоздило его к дереву. Джек почувствовал это раньше, чем увидел, потому что глядел на Элизу. Однако она уже шла прочь, даже не обернувшись посмотреть, попала в него или нет.

Амстердам
июнь 1685

Д'Аво и два высоких, необычно свирепых на вид лакея проводили Элизу до пристани за площадью Дам, на канале, ведущем к Харлему. Здесь стояло пришвартованное судно; на его борт входили по сходням пассажиры. Издали оно показалось Элизе маленьким из-за странно игрушечного вида: нос и корма круто загибались вверх, придавая судёнышку сходство с толстым мальчиком, который, лежа на животе, хочет дотянуться пятками до затылка. Приглядевшись, она увидела, что судно хоть и лёгкое, тем не менее двадцати футов длиной и при этом узкое.
– Я не собираюсь утомлять вас скучными подробностями – их возьмут на себя Жак и Жан-Батист.
– Они отправляются со мной?!
– Дорога в Париж не лишена опасностей, – сухо отвечал д'Аво, – даже для слабых и невинных. – Тут он поглядел на ещё дымящиеся дома господина Слёйса, не более чем на выстрел по этому же самому каналу.
– Очевидно, меня вы к этой категории не относите, – фыркнула Элиза.
– Ваша привычка метать гарпуны в моряков должна была излечить от иллюзий даже самых отъявленных сластолюбцев.
– Вы об этом слышали?
– Чудо, как вас не арестовали – здесь, в городе, где даже целоваться запрещено.
– Вы установили за мной слежку, мсье? – Элиза возмущённо взглянула на Жака и Жана-Батиста, которые, временно притворившись глухонемыми, возились с многочисленным багажом. Большую часть тюков Элиза видела впервые, но д'Аво явственно дал понять, что они вместе с содержимым принадлежат ей.
– Вы всегда будете возбуждать интерес, мадемуазель, так что привыкайте. Тем не менее – даже если вынести за скобки склонность к метанию гарпунов – некоторые досужие сплетники в этом городе уверяют, будто вы причастны к финансовой атаке на господина Слёйса и нападению разъярённой толпы на его жилище, а также к отплытию к Англии эскадры под знамёнами герцога Монмутского. Не веря, разумеется, нелепицам, я все же тревожусь о вас…
– Как заботливый дядюшка. Я тронута!
– Посему этот кааг доставит вас и ваших сопровождающих…
– Через Харлемермер в Лейден и оттуда в Брилле через Гаагу.
– Как вы угадали?
– Герб Брилле вырезан на гакаборте напротив амстердамского. – Элиза указала на кораблик. Д'Аво обернулся посмотреть, Жак и Жан-Батист – тоже. В этот самый миг послышалось сипение, словно от прохудившейся волынки, и Элизу отодвинул плечом направляющийся к сходням крестьянин. Покуда неучтивый мужлан поднимался на кааг, Элиза приметила странно знакомый горбоносый профиль, и у неё на миг перехватило дыхание. Д'Аво обернулся и пристально взглянул ей в лицо. Некое шестое чувство подсказывало Элизе, что сейчас не время поднимать шум. Она быстро продолжила: – Здесь больше парусов, чем нужно для плавания по каналам, – вероятно, чтобы пересечь Харлемермер. Кааг узкий – чтобы пройти в шлюз между Лейденом и Гаагой. Однако он не столь прочен, чтобы совладать с течениями Зеландии – никто такой не застрахует.
– Верно, – кивнул д'Аво. – В Брилле вы пересядете на лучше застрахованное судно, которое доставит вас в Брюссель. – Он как-то странно взглянул на Элизу.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73 74 75 76 77 78 79 80 81 82 83 84 85 86 87 88 89 90 91 92 93 94 95 96 97 98