- Кто тут? - крикнул он.
Джонатан сначала испугался, что их сейчас переедут во второй раз, и поэтому закричал в ответ:
- Это мы!
- Похоже на то, - сказал гном своему товарищу, работающему веслом. - А все ли вы здесь?
- Все! - отозвался Джонатан.
Не тратя времени на дальнейшие дискуссии, гномы принялись поднимать на борт путешественников и пса, стараясь при этом, чтобы никто не свалился в воду опять. Гномы толкались, кричали и прыгали от одного борта к другому, но цель наконец была достигнута. Джонатан, зорко всматриваясь во мглу, пытался разглядеть плывущие бочонки. Мысль о том, что они покоятся на дне Ориэли или что их, связанных вместе, течением унесло в сторону океана и он никогда больше не увидит свой сыр, была ему неприятна. Профессор же утверждал, что видел, как бочонки плыли по реке, связанные все вместе, и что они показались ему целыми и невредимыми. И конечно, когда они медленно плыли сквозь обволакивающий туман к шхуне - гномы при этом свистели, а потом прислушивались к ответному свисту, доносившемуся со шхуны, - Дули разглядел призрачный бочонок, подпрыгивающий на волнах. К нему были привязаны все остальные - пустые и наполненные сыром с изюмом, - и все они издавали низкие, глухие звуки. Путешественники привязали веревку, связывающую бочонки, к кольцу на корме лодки и потащили их за собой.
Джонатан вдруг заметил, что он трясется от холода - в течение тех нескольких минут, пока они подплывали к шхуне. Попытка развязать мокрые узлы замерзшими пальцами оказалась безнадежной - факт, который Профессор, без сомнения, мог бы легко объяснить. А объяснения, возможно, немного приподняли бы настроение Сыровара. Оно было неважным - не только потому, что он не сумел развязать узлы на веревке, чтобы гномы подняли бочонки на борт шхуны, но и потому, что он, цепляясь за веревочную лестницу, едва смог подняться сам. Его конечности онемели, а сам он дрожал крупной дрожью. Но причина этого была не только в воздействии холодной воды в заливе, но и в том, что прямо с моря дул пронзительный ледяной ветер.
Гномы, беспокоясь за дрожащих путешественников, достали целую кучу одеял, теплых накидок и сухих носков, которые, правда, оказались слишком малы и ни на кого не налезли. Лишь с помощью одеял им все же удалось спрятаться от ветра. Несмотря на это, путешественники были очень благодарны гномам и чрезвычайно обрадовались, когда наконец шхуна обошла остров, на вершине которого горел маяк, и оказалась в заливе, и они увидели огни гавани и кусочек пирса, ярдов на пятьдесят тянувшегося вдоль порта.
Причал был почти пуст - нашлось не много глупцов, которые хотели, чтобы с их судном что-нибудь стряслось в таком тумане. Двое оборванных гномов ловили с пирса рыбу, но ни один из них даже не шелохнулся, когда причалила шхуна. Они по очереди отпивали кофе из чашки, стоявшей между ними, и не отрываясь смотрели через край пирса на соблазнительные наживки, висевшие в футе от серой воды.
- Они ждут рыбу-туманку, - объяснил Профессор. - Сегодняшняя ночь хороша для такой рыбалки, если только любишь этот сорт рыбы. Я как-то пробовал ее, год назад, зажаренную с шампиньонами. На мой вкус, в ней слишком много костей. И одна из них обязательно застрянет у вас в горле. А по вкусу, пожалуй, напоминает форель.
Дули так замерз, что не мог говорить. Он едва мог вертеть головой, но все же бросил взгляд на трех рыбин, кучкой лежавших на причале. У рыб были круглые жирные головы, имевшие глупый вид, плавники, похожие на крылья, колючие и фосфоресцирующие в тумане. Джонатана, в отличие от Дули, наблюдение Профессора нисколько не интересовало, но лишь до тех пор, пока жирная сверкающая туманка не поднялась и не полетела вдруг сквозь туман, как будто она была в воде, махая своими плавниками и издавая шипящий звук. Один из рыбаков бросил свою удочку на палубу, схватил сеть и стал на цыпочках подкрадываться к рыбе. Но рыба, видно, попалась хитрая и поэтому стала летать - или плавать, трудно сказать, что подходит больше, зигзагами и наконец скрылась в темноте. Гном вернулся на свое место с пустой сетью и услышал от своего товарища несколько ругательств. А через секунду с той стороны, где кончался причал, раздался приглушенный всплеск, означавший, что рыба нырнула обратно в воду.
Джонатану пришло в голову, что рыбаки занимаются ловлей практически в любую погоду - эту страсть сам он никогда не мог понять до конца. Ему вспомнилось, как не раз мэр Бэстейбл заснеженным декабрьским утром шел, похрустывая снегом, к обледеневшему берегу Ориэли. Им двигали необъяснимый энтузиазм и искренняя любовь к рыбалке; но окоченевшему Джонатану поведение рыбаков казалось сейчас совершенно неуместным, и, может быть, даже преступным.
У конца пристани их встретил эльф, который бежал сюда - это было видно по тому, что дышал он с трудом. Очевидно, он преследовал единственную цель - взять путешественников на свое попечение. Он сказал, что его зовут Твикенгем, а затем пожал всем руки и повел их к постоялому двору, расположенному в полуквартале от океана и окруженному огромной каменной стеной. Над дверью на петлях покачивалась потемневшая от времени деревянная вывеска, на которой значилось: "Луна и Шляпа", а рядом было вырезано изображение гнома, имевшего совершенно пиратский вид - у него была спутанная борода и дико выпученные глаза. Все вместе это придавало постоялому двору весьма романтический оттенок, подобно тому как было описано у Дж. Смитерса.
Внутри благодаря жаркому огню, пылавшему в камине, было тепло, как в котелке у гоблина, - и камин был таким большим, что его тепла хватало на весь дом.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73 74 75 76 77 78 79 80 81 82 83 84 85 86 87 88 89 90 91 92 93 94 95 96 97 98 99 100 101 102 103 104 105 106 107 108 109 110 111 112 113 114 115 116 117 118 119 120