Вместе с солдатами, которые следовали за ним, как за своим капитаном, Родри устремился вперед, расталкивая рыдающих женщин и детей, видя перед собой лишь плащ своего врага. Тот бежал к лошадям, привязанным к дереву позади повозок, но было видно, что ему уже не успеть. Массивный и неуклюжий, он скорее переваливался на своих кривых ногах, чем действительно бежал.
Через секунду вожак остановился, повернулся к ним и сорвал плащ, обматывая его вокруг руки, как щит. Солдаты за спиной Родри закричали – что-то среднее между боевым кличем и воплем ужаса – и даже сам Родри заколебался на секунду, чем враг незамедлительно воспользовался и прижался спиной к повозке.
Это был не человек. Это казалось невозможным, но без плаща он выглядел еще более огромным – пожалуй, его рост превышал даже семь футов, а туловище венчала копна жестких волос, словно у героя древних легенд – во всяком случае, он красил их известью по древнему способу так, что они бесцветной гривой поднимались от самых бровей и падали на спину водопадом. Настоящий цвет его лица было невозможно определить – синие, фиолетовые, зеленые татуировки покрывали каждый дюйм его кожи. Мускулистые руки были покрыты красными и синими татуировками, как перчатками. Враг облизнул тонкие губы, оскалил клыки, подобные волчьим, и зарычал.
Родри расхохотался.
– Все назад! – крикнул он в неописуемом восторге. – Оставьте его мне!
Он был всего лишь серебряным кинжалом, но солдаты послушно выполнили его приказ. Его противник засмеялся, и смех был похож на раскаты грома. Легко вспрыгнув на повозку, он принял боевую стойку.
– У тебя есть щит, человек. Но я выше.
– Ну, значит, это честный бой.
Хотя Родри и дрожал от бешенства, разум его оставался холодным. Победа в поединке зависела от силы его левой руки. Ему предстояло держать щит очень высоко, словно зонтик от солнца, какими балуются придворные дамы в Дэверри, и молиться, чтобы он выдержал удары. Чуть опустив щит, для отвода глаз, Родри шагнул вперед – медленно, очень медленно, как ему казалось, пересекая неровную площадку – сделал ложный выпад, заметил стремительный блеск лезвия, и машинально подставил щит, ловя тяжелый клинок на умбон. Медная тарелка развалилась пополам, словно масло под ножом – но клинок застрял на несколько секунд, и Родри успел полоснуть противника по руке. Кровь брызнула из-под острия и медленно, очень медленно стала пропитывать рукав.
Родри отшатнулся в тот самый момент, когда вожак ударил обратным взмахом – достигни он цели, Родри рассекло бы пополам. Секунду они смотрели друг на друга, тяжело переводя дыхание; затем Родри начал заходить слева.
Его противник, прижимаясь спиной к телеге, медленно поворачивался, следя за его действиями. Потом нервы сдали – и он нанес удар. Родри вскинул руку со щитом, услышал сухой треск дерева, и полоснул наотмашь быстрее, чем половинки щита упали наземь. Позже он осознал, что этот удар был его последним и единственным шансом, но в то мгновение он лишь чувствовал веселье – неистовое, испепеляющее подобно пламени – и бил со всей своей силой, вкладывая в удар все свои умения, весь боевой опыт и всю ненависть к врагу. Огромный меч просвистел над его головой, замер, дрогнул – и вывалился из холодеющих пальцев, в то время как противник Родри всхрапнул и навалился грудью на клинок, глубоко засевший в его внутренностях. Освободив меч, Родри с отвращением вытер его от дымящейся крови врага и медленно спрятал в ножны.
Когда туман боевого безумия немного рассеялся, он, слегка пошатываясь и жадно глотая воздух, почувствовал, как липкий пот ручьями стекает по спине. Голова кружилась, в ушах шумело, и он плохо осознавал, где находится и что происходит. Все вокруг него кричали и радостно смеялись; подняв голову, он увидел Кадмара, распихивающего нахлынувшую толпу.
– Храни нас Великий Бэл! – прошептал гвербрет. – Что это?
– Не знаю, ваша милость.
Переведя дыхание, Родри повнимательнее присмотрелся к лицу поверженного врага и второй раз за день испытал потрясение: все орнаменты татуировок были эльфийскими. Он уже видел такие на лошадиных попонах и шатрах в Западных землях: фигурки животных, травяные узоры и даже несколько букв эльфийского алфавита.
– Дайте Джилл дорогу, – прокричал Кадмар. – И, кто-нибудь, принесите Родри воды!
Джилл, как оказалось, уже несла флягу. Отдав ее серебряному кинжалу, чародейка долго и молча смотрела на труп. При ярком свете солнца Родри снова поразился тому, насколько худым стало ее лицо и бледной – ее кожа. Он медленно потягивал воду, пока она продолжала изучать мертвеца.
– Мне страшно, – наконец произнесла она. – Он в точности такой, как я и предполагала.
– Действительно? – поднял брови Кадмар. – Тогда, может быть, ты расскажешь нам, что это такое?
– Конечно, ваша милость. – Она извлекла из-под рубашки шелковый мешочек, развязала его и показала им квадратную костяную пластинку со стороной около трех дюймов.
Родри подошел и заглянул гвербрету через плечо. На пластинке была вырезанная картина, разукрашенная тонкими цветными штрихами. Когда-то, видимо, портрет казался почти живым, но даже неопытный в искусстве Родри мог понять, что картинка не просто старинная, а древняя, ее создавали очень давно, возможно, еще до основания королевства.
Искусный мастер изобразил каждый волосок, каждую деталь одежды – так, что их, казалось, можно было потрогать. На картинке была изображена голова и плечи существа, очень похожего на то, что лежало перед ними: такая же грива, такое же треугольное лицо и тяжелый подбородок, и только татуировки были другими – черточки да точки.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73 74 75 76 77 78 79 80 81 82 83 84 85 86 87 88 89 90 91 92 93 94 95 96 97 98 99 100 101 102 103 104 105 106 107 108 109 110 111 112 113 114 115 116 117 118 119 120 121 122 123 124 125 126 127 128 129 130 131 132 133 134 135 136 137 138 139