Звон колоколов, бой барабанов, пальба из пушек оглушали всех москвитян. Для них странно и неприятно было видеть, что духовенство не встречало царскую невесту: она была католичка, и Самозванец, намереваясь и всех подданных своих сделать католиками, не требовал, чтобы она крестилась. Безрассудный не думал, какое негодование он возбуждал такими поступками в народе, который всегда был чрезвычайно привязан к вере своей и никогда не имел еще царицей иноверку [ Если некоторые великие князья и были женаты на дочерях ханов, то все эти невесты прежде венчания крестились в веру греческую.

]. Бессовестный обманщик сделал еще более: он почтил невесту свою такой честью, какой не имели и самые лучшие и добродетельные царицы: короновал Марину - эту простую дворянку польскую - венцом Мономаха! На нее надели, как на царей русских, животворящий крест, бармы и цепь Владимира, помазали миром и причастили.
Эта последняя дерзость совершенно обнаружила царя: все увидели, что он не может быть истинным Димитрием, и, в то время когда самые шумные свадебные праздники один за другим сменялись при дворе, когда гордые паны польские, везде занимая первое место, радовались унижению народа, всегда для них ненавистного, и надеялись по милости хитрой Марины и ее услужливого супруга скоро завладеть всею Россией, русские, по наружности спокойные и равнодушные, но в душе встревоженные и оскорбленные, тайно советовались о средствах спасти святую веру и милое отечество.

Смерть Самозванца
1606 год

Эти советы происходили в доме того, кто первый имел смелость назвать Лжедимитрия обманщиком, кто пострадал за эту смелость и хотя потом был помилован, но сохранил в душе жестокое воспоминание о грозившей ему казни, - в доме князя Василия Иоанновича Шуйского. Зная лучше всех о смерти истинного царевича, он считал долгом вывести Россию из заблуждения, особенно с того времени, как все дела и поступки Самозванца стали явно вредить счастью отечества нашего. Может быть, вы удивитесь, что он не сделал этого с самого начала, но восхищение народа и его преданность воскресшему Димитрию были так велики, что никто не поверил бы в то время словам князя Шуйского и он, верно, сделался бы жертвою своего усердия. Теперь же было совсем другое дело: все ясно видели обман и искренно благодарили человека, который предлагал средство избавиться от стыда называть государем своим беглого расстригу. Князь Шуйский был умен, хитер, решителен, был любим народом как потомок поколения царского и как герой, не страшившийся умереть за правду, ему нетрудно было управлять умами всех бояр, недовольных Лжедимитрием и его поляками, и мало-помалу составить заговор, в котором участвовали почти все москвитяне. Он сумел склонить на свою сторону и городских чиновников, и людей военных: первые уверены были в согласии народа, вторые - войска. Кроме того, помещики представили от себя усердных слуг, а Шуйские призвали в Москву 20 тысяч надежных людей из собственных деревень. Все это приготовилось очень скоро. Заговорщики решили истребить Самозванца и поляков и уже назначили день - 17 мая 1606 года, через неделю после свадьбы царя.
Пышные праздники еще не все кончились: Лжедимитрий полагал удивить народ невиданною на Руси забавой - велел построить деревянную крепость за Сретенскими воротами, вывезти туда несколько пушек из Кремля и представить картину приступа. Марина также собиралась повеселить придворных дам маскарадом, или, как русские говорили тогда, собиралась плясать со своими польками в личинах. Вы догадаетесь, милые читатели, что предки наши называли личинами маски. Надеть маску считалось у них величайшим грехом, и рассказы о приготовлениях царицы к маскараду выводили из терпения самых кротких и покорных людей. Досадуя на такое, по мнению их, безбожие, они готовы были на все предложения заговорщиков, особенно когда те прибавляли к рассказам своим описание нового праздника, затеваемого царем. Слушая их, нельзя было не верить, что деревянная крепость строилась не для забавы, а для погибели всех бояр русских, которые будут на празднике, и что потом Самозванец отдаст все места и должности, все богатства и всех людей их своим любимцам полякам. Разумеется, что, слыша это, никакой русский, искренно любивший свое отечество, не мог отказаться от участия в единодушном восстании. Одним словом, князь Шуйский распоряжался в этом деле с такой осторожностью и благоразумием, что вся Москва уже с нетерпением ожидала назначенного дня, прежде нежели Самозванец получил малейшее подозрение о том, что происходит около него. Даже накануне 17 мая, когда уже все двенадцать ворот московских заняты были воинами Шуйского, а городские чиновники ходили по домам с тайным приказанием, чтобы все были готовы защитить церковь и царство и ожидали набата, Лжедимитрий и все поляки веселились на великолепном празднике, вовсе не думая о том, что ожидало их на другой день.
Все они еще спали глубоким сном, как вдруг в четыре часа утра раздался звон набата во всей Москве и народ побежал из домов на Красную площадь. Там уже ожидали его бояре и воеводы в полном вооружении. Впереди всех был князь Василий Шуйский с мечом в одной руке и с крестом - в другой. По его знаку Спасские ворота в Кремле растворились, и вслед за ним вошли туда бесчисленные толпы народа. Набожно приложился он в церкви Успения к образу Владимирской Божией Матери и потом с жаром вскричал. «Во имя Божие идите на злого еретика!» Этих немногих слов было довольно: тихие толпы, еще в каком-то молчаливом ожидании шедшие за боярами, вдруг сделались шумными, необузданными и с яростью бросились во дворец.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73 74 75 76 77 78 79 80 81 82 83 84 85 86 87 88 89 90 91 92 93 94 95 96 97 98 99 100 101 102 103 104 105 106 107 108 109 110 111 112 113 114 115 116 117 118 119 120 121 122 123 124 125 126 127 128 129 130 131 132 133 134 135 136 137 138 139 140 141 142 143 144 145 146 147 148 149 150 151 152 153 154