Благодарный народ в восторге признательности называл его не иначе как отцом отечества, своим возлюбленным Михаилом. Радостные восклицания встречали и провожали его везде, где он показывался. Не любя Василия Иоанновича и приписывая ему все несчастья свои, русские - иные шепотом, другие громко - говорили, что никто более Михаила не заслуживает чести быть царем России и что старый, никакими достоинствами не отличающийся дядя должен уступить престол молодому, храброму, великодушному племяннику, обещающему столько славы отечеству. Рязанские дворяне осмелились даже торжественно предложить корону Скопину через наместника своего - думного дворянина Ляпунова. Бескорыстная, великая душа молодого героя, нелицемерно уважавшего несчастного дядю, содрогнулась от гнева при таком предложении. Он с твердостью отверг его, и только раскаяние спасло от наказания дерзких рязанцев.
Велик был Михаил в эту минуту, лучшую из жизни его! Редко встретите вы в истории царей и царств человека, который бы отказался от престола - и отказался так искренно. Невинная душа его даже не понимала, как могло быть что-нибудь выше того счастья, каким наслаждался он, спасая отечество свое и видя радость и веселье народа, бывшего еще так недавно близким к отчаянию.
Со сладостным чувством этого счастья, с самым чистым намерением посвятить жизнь свою милой родине молодой князь вместе с другом своим Делагарди въехал в Москву, где встретили его с различными чувствами: народ - с неописуемым восторгом, дядя - с притворною радостью: он узнал о предложении рязанцев и уже боялся князя, слишком любимого всеми русскими.
Этот страх возбудил в Василии брат его князь Димитрий Шуйский, надеявшийся быть со временем наследником престола и потому ненавидевший Скопина. С каждым днем более и более пугал он брата своими подозрениями, так что царь, хотя и знал, что надо как можно скорее послать помощь осажденному Смоленску, все еще не мог решиться опять поручить войско Михаилу и, чтобы не дать заметить своей медлительности, старался отклонять племянника от его цели пышными праздниками. Беспрестанно кто-нибудь из бояр давал пир в честь избавителя, и на одном из них - на обеде у Димитрия Шуйского - молодой князь вдруг занемог, и через несколько часов прекрасная душа его вместе с лучшими надеждами России отлетела на небо.
Невозможно описать ужаса Москвы! Как только страшная весть о неожиданной кончине Михаила разнеслась в столице вместе с рассказами о том, что болезнь его случилась в ту самую минуту, когда он выпил кубок вина, поднесенный хозяйкой дома княгиней Екатериной Шуйской, народ с отчаянием и яростью бросился в дом брата царского, и Димитрий едва спасся от смерти, благодаря воинам, присланным государем. Народ старались уверить, что молодой князь скончался своей смертью, но не многие верили этому и почти все подозревали, что в вине, поднесенном знаменитому гостю, был яд.
Такое бедственное происшествие могло ли не вооружить весь народ против Шуйских? Они отняли у него того, кто один мог спасти Россию в это трудное время. Все знали, что и поляки, и Самозванец, и изменники русские боялись только одного Михаила, и все ожидали, что с известием о кончине его в них оживут новые надежды. Так и случилось: все они снова обратились к Москве. Один Сигизмунд не хотел оставить Смоленска, но зато он отправил к несчастной столице русской одного из самых умных и храбрых полководцев своих - гетмана Жолкевского и с ним несколько тысяч войска.
К многочисленным врагам Василия Иоанновича прибавился еще новый род злодеев: люди, уверявшие народ, что он был причиной смерти племянника. Это обвинение, вовсе несправедливое, довершило погибель Шуйского. Число ненавидевших его увеличилось вдвое, и полякам еще легче было теперь склонять русских на измену Василию. Они и изменники русские действовали так усердно, что не прошло и трех месяцев после кончины Михаила, как 17 июля 1610 года Василий Иоаннович был вывезен силой из дворца вместе с молодой супругой своей и на другой день пострижен в монахи.
Но этим еще не кончились страдания государя, в полной мере заслужившего название несчастного. Впоследствии неблагодарные подданные выдали его как пленника полякам. Увезенный в Варшаву, он должен был видеть торжество Польши над бедным отечеством своим, должен был перенести всю меру унижения для царя русского - быть невольником в столице польской! Но он перенес его с честью, достойной знаменитой короны, четыре года украшавшей его голову. Это можно видеть из следующих немногих слов, сказанных им в минуту, самую горькую для него и самую приятную для поляков.
Когда во время торжественного представления Василия при дворе польском гордый Сигизмунд со всей надменностью победителя принимал своего царственного пленника, сидя на великолепном троне, поляки хотели, чтобы он поклонился королю, - Василий с благородной гордостью отвечал им: «Царь московский не кланяется королям! По воле Бога я пленник, но взят не вашими руками: меня выдали вам мои подданные - изменники». Такая твердость и чувство собственного достоинства в положении безнадежном удивили поляков и заставили их уважать Василия.
Оплакивая бедствия милого отечества, оплакивая собственную судьбу и судьбу семейства своего, Шуйский жил в замке Гостинском, близ Варшавы, и там скончался 12 сентября 1612 года. Там же умерли и братья его, вместе с ним привезенные в Польшу. Сигизмунд поставил над могилой Василия памятник. Гордая надпись говорила прохожим о торжестве короля и унижении русских. Поляки 23 года величались этой славной для них гробницей и только в 1636 году вынуждены были отдать ее России.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73 74 75 76 77 78 79 80 81 82 83 84 85 86 87 88 89 90 91 92 93 94 95 96 97 98 99 100 101 102 103 104 105 106 107 108 109 110 111 112 113 114 115 116 117 118 119 120 121 122 123 124 125 126 127 128 129 130 131 132 133 134 135 136 137 138 139 140 141 142 143 144 145 146 147 148 149 150 151 152 153 154