Теперь он начал говорить всем и каждому, что он только наблюдал за этим, а сам ничего не делал, и пытался очистить свою совесть обращением к Богу, уверившись, что он был только невольным очевидцем. Подобное, кстати, не было таким уж редким событием в некоторых из этих лагерей. Большинство людей не могло забыть о таких ужасах, и многие сошли с ума, а некоторые покончили с собой.
С. Значит, Герштайн сошёл с ума?
М. Именно так. Его рассудок повредился, и он ходил по Берлину, обращаясь к верующим людям… и даже требуя встречи с Его Святейшеством, чтобы тот отпустил ему грехи. Я думаю, что во времена настоящих потрясений протестанты обращаются к Риму. Вы не согласны?
С. Пожалуйста, оставим религию в стороне.
М. Таково моё мнение. Проговорив с Герштайном около трёх часов, я сумел добиться от него, помимо изложения маниакальных религиозных идей, подлинных фактов и велел моему личному секретарю записать его признание. Это было сделано с целью получить лишние свидетельства против Глобочника, которого я всё ещё собирался схватить. Врач сообщил мне, что у Герштайна сильнейший маниакальный психоз и маловероятно, чтобы он оправился. Он добавил, что Герштайн вынужден постоянно повторяться, стремясь уменьшить свою вину в преступлениях. Я сказал этому доктору, что, если он проболтается обо всём этом хотя бы словечком, я тут же отдам его под расстрел, и он, естественно, пообещал мне хранить молчание.
С. А Герштайн?
М. Ну что, мы поместили его в одно закрытое учреждение. Гиммлер хотел казнить его, но я указал, что нам следует обходиться с Герштайном так, будто он совершенно безумен. Одному богу известно, со сколькими людьми он говорил, и его казнь только придала бы правдоподобие его россказням. В основе своей эти истории были правдивы в том, что касалось газовых камер, но Герштайн притянул сюда и Гитлера, и Гиммлера, и кое-кого ещё. Он якобы видел Гитлера в Аушвице наблюдающим за казнями и рассказывал о совещаниях с Гиммлером, где шла речь о даже ещё более масштабных умерщвлениях газом. Естественно, Гитлер никогда не был в Аушвице и Гиммлер никогда не совещался с Герштайном. Насколько мне известно, Герштайн до сих пор находится в психиатрической лечебнице. Может быть, вы мне скажете, почему он вас так интересует?
С. Разумеется. По-видимому, он вышел из лечебницы и жил в маленьком городке на западе. Когда американцы стали приближаться, он стал очень истеричным, и однажды утром его нашли в квартире мёртвым – он повесился на чердачной балке. Он надел свой мундир, и когда прибыли люди из CIC, они подумали, что это значительное лицо, особенно после того, как домовладелец сообщил им о том, что Герштайн передал ему чемодан с очень важными документами. Труп Герштайна уже начал смердеть, так что они сожгли его, а потом просмотрели его бумаги. Я видел эти бумаги и согласен с вами и с начальником бригады из CIC в том, что Герштайн был не вполне здоров. Некоторые из его обвинений были несостоятельны, некоторые имели смысл, так что следствие в Нюрнберге взяло понемногу то отсюда, то оттуда и подготовило интересный и ужасающий документ. Его нужно было перепечатать, конечно, на английском, и из-за этого на суде возникли сложности. У меня появились подозрения давно, и ваш рассказ лишь подтверждает их, но знаете, у этого человека репутация была отчасти как у великого героя Сопротивления. Какая ирония, что он сам и сделал достоянием гласности это дело с цианидом. Я имею в виду его бумаги… он упоминает о близких отношениях с доктором Нимеллером…
М. Ах да, я и забыл об этом. Нимеллер сидел в тюрьме за антиправительственную агитацию, и я припоминаю, что Герштайн заявлял, будто ежедневно общается с ним. Поскольку это означало бы серьёзное нарушение тюремной системы безопасности, я лично расследовал эту историю. Ничего подобного, конечно, не было. Нимеллер никогда не слышал о Герштайне и, безусловно, никогда с ним не общался. Не было и никаких представителей Его Святейшества, не знаю, писал ли Герштайн об этом, а Ватикан не собирался присылать личный самолёт, чтобы доставить Герштайна в Рим для беседы с Папой.
С. Я слышал об этом. Разумеется, я не поверил.
М. Герштайн ужасно боялся, что американцы или русские узнают о его штучках на крыше и повесят его.
Сначала с ним случилось нервное расстройство, а потом он решил сочинять для собственного спасения разные истории. В последнюю минуту, когда «друзья» были уже всего в нескольких милях, как вы сказали, он сам вынес себе приговор на чердаке. У меня до сих пор хранится его подписанное признание, если оно вам нужно. Это оригинал. Я отослал одну копию Гиммлеру, а другая хранится в досье РСХА. Я ведь говорил вам, что не стоит делать героев из дерьма, не так ли? И вот вы превозносите человека, который убил стольких заключённых! Вполне сопоставимо с Глобочником, который есть не кто иной, как настоящая скотина в военной фуражке. Злая ирония, не так ли? А теперь вы заполучили Глобочника и его дорогого компаньона Вирта, которых держите на каком-то дорогом курорте, пытаясь вытрясти из них деньги и полный чемодан горячечного бреда, который, оказывается, вошёл в историю.
С. Я всегда считал, что бумагам Герштайна верить нельзя, и я в этом не одинок, но Кемпнер {Роберт M.-В. Кемпнер работал в веймарском Министерстве юстиции. Будучи евреем, бежал из Германии и вернулся туда после войны в качестве судебного следователя. Впоследствии много писал о холокосте.} был в восторге…
М. А, этот. Он служил в Министерстве юстиции Пруссии, пока не сбежал, и теперь он у вас. Вашингтон теперь, наверное, напоминает нечто среднее между психлечебницей и зоопарком.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73 74 75 76 77 78 79 80 81 82 83 84 85 86 87 88 89 90 91 92 93 94 95 96 97 98 99 100 101 102 103