Вы сказали то, что вы хотели сказать, и забыли всё остальное. Это верно? Но в частном – в частном – разговоре мы говорим то, что мы действительно думаем, не так ли?
С. Я бы сказал, так. Но, не в обиду вам, вы всегда правдивы со мной?
М. Когда это устраивает меня и вас. Мои комментарии по поводу Виндзора не имели иной цели, нежели рассказывать вам о моих впечатлениях. Вы не собирались арестовывать его, и Гитлер больше не существует, чтобы оказывать поддержку, таким образом вердикт по поводу герцога войдёт в историю надлежащим образом приукрашенным, дабы заинтересовать третьеразрядных авторов и их издателей.
Я слегка озадачен тем, что кто-то будет писать мою историю. Я буду изображён как монстр, который носится по Европе и вытаскивает у старух ногти раскалённым пинцетом. Я пытаюсь представить себе коммунистического писателя, обсуждающего меня в печати. Вам следовало бы делать записи и польстить мне в них. Я могу отдать вам царский портсигар, если вы согласны. С другой стороны, если вы когда-нибудь упомянете моё имя за пределами этого кабинета, писаки прочешут местность и найдут вас.
С. Я напишу о Моне. Но не о вас.
М. Хорошо, можете забирать Моне. Но отдайте мне Дюрера. Скажите, есть ли ещё любопытствующие по поводу герцога?
С. Есть те, кто хотел бы пересмотреть ваши дела по нему. Ему был запрещён въезд в Соединённые Штаты во время войны, вы знаете. Гувер был причастен к этому, но Рузвельт приказал запретить.
М. Что же могли делать герцог и герцогиня в вашей стране?
С. Я не могу обсуждать это здесь.
М. Так, значит, вы хотите получить все виды информации от меня – и не хотите упомянуть, почему герцогу отказали во въезде в вашу страну.
С. Это неважно. Черчилль просил Рузвельта не пускать герцога и его жену. Он думал, они будут болтать о нём, если контроль будет слабее, чем это возможно на Багамах. Ничего другого.
М. Вы чувствуете, какие в конце концов простые ответы на всё? Тогда мы закончим с герцогом и герцогиней и прервёмся для кофе и булочек.


Падение Муссолини

Итальянский дуче был первым союзником Гитлера, хотя, пока Гитлер не пришёл к власти, Муссолини имел обыкновение высмеивать его в приватном общении. Очень мало людей за пределами его собственного круга, которые когда-либо воспринимали Гитлера серьёзно, пока стало слишком поздно, чтобы исправить этот промах. Дуче был интеллектуал, искусный политик, который когда-то был социалистом и который сформировал фашистское движение в Италии и имел несчастье руководить итальянским народом. По мере того как разворачивалась Вторая мировая война, итальянская общественность, верхушка фашистской партии и представители Савойской династии наблюдали с тревогой, как итальянцы потеряли колонию в Ливии и несли серьёзные человеческие потери в России, всё более подвергаясь угрозе вторжения. И Мюллер и его американский интервьюер имели представление о ситуации в Италии из первых рук: один из них – о прежней, до падения Муссолини, второй – о последующем развитии событий.

С. Гестапо, как я понимаю, имело внутреннюю информацию о неудовлетворённости в Италии перед тем, как произошло падение власти Муссолини?
М. Правильно. Но не только гестапо, а почти все немецкие службы – такие, как Министерство иностранных дел, абвер, СД и так далее. Было очевидно, что существовало значительное сопротивление идее дальнейшего участия Италии в войне и также возрастала неудовлетворённость самим Муссолини. В 1942 году ему было 60 лет, его мучили боли в желудке, которые возникали, возможно, на почве истерии.
С. У Гитлера были подобные проблемы, не так ли?
М. Да, верно Морелль, его доктор, говорил мне, что он не может понять, как Гитлер до сих пор жив. Гитлер должен был всё успеть, и груз работы был достаточным для того, чтобы убить большинство других людей. Я думаю, что то же самое применимо и к Муссолини, даже в большей степени, так как он осозна– вал, что руководство хочет избавиться от него. Гитлер, несомненно, поддерживал его, и Муссолини чувствовал, что сильное немецкое присутствие в Италии может предотвратить государственный переворот. С другой стороны, для меня было очевидно, что итальянцы ненавидели нас и наше присутствие могло иметь негативный эффект. К слову, эта враждебность восходит корнями к немецкой победе при Капоретто в войне 1914 года, когда австрийцы призвали нас поддержать их против итальянцев. Мы нанесли им сокрушительный удар и ужасно унизили их. Они никогда не простят нам это.
С. Они были не лучшими солдатами, прямо скажем. Я вспоминаю допотопную греческую армию, сдерживавшую их неделями в 1941 году.
М. Греки в конце концов сдались нам… Зеппу Дитриху, собственно говоря… и я знаю, что Гитлер искренне уважал их и был взбешён, что Муссолини напал на них. Это перевернуло его планы на востоке, он предпочитал греков, а не итальянцев в любом случае. Нет, они были не лучшими солдатами. На юге, на Балканах, они могли либо безжалостно убивать отдельных людей или призывать их на военную службу для мародёрства. Было бы намного лучше для Германии, если бы Италия не вступала в войну и оставалась нейтральной. Ведь по-прежнему сохранялась возможность, что Италия может изменить свою ориентацию без предупреждения.
С. Наполеон однажды сказал, что если итальянцы заканчивают войну на той же стороне, что и начали, они, должно быть, поменяли сторону дважды.
М. Прозорливый человек. Сам итальянец, разве нет?
С. Не говорите этого французам.
M. По-моему, лучше ничего не говорить французам, но я определённо предпочту их как военных союзников итальянцам. Они хорошие солдаты и не судите их за действия в 1940 году.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73 74 75 76 77 78 79 80 81 82 83 84 85 86 87 88 89 90 91 92 93 94 95 96 97 98 99 100 101 102 103