Может, так оно и было, хотя она читала рассказы моряков об этой зеленой вспышке.
Солнце почти зашло. Кэтрин широко открыла глаза, чтобы не моргнуть невзначай – зеленая вспышка длилась меньше, чем моргание. Последний отблеск желтого света исчез, и затем – возникла и пропала – блистающая точка изумрудного цвета.
Затем небо потемнело, осталась только сине-черная мантия, утыканная звездами.
Кэтрин улыбнулась, стремясь истолковать зеленый луч как хорошее предзнаменование. Если погода не изменится, если груз будет стоящим, если мотор не сломается и капитан будет трезвым, через несколько дней придет пакетбот и заберет людей. Две недели она проведет в одиночестве, пока не приедет следующая группа. Ей некого будет слушать, некого учить, не для кого готовить. И снова у нее возникло чувство вины из-за таких мыслей.
Эта группа была хорошая, правда, приятные и более самостоятельные люди, чем большинство других. Но за месяц, проведенный в колючем кустарнике и шиповнике, с насекомыми, птицами и жарой, дети стали беспокойными и капризными. Молитва могла успокоить взрослых, но для детей этого было недостаточно.
Она ударила в колокол и повернулась, чтобы войти внутрь. Опустив глаза, она внезапно вскрикнула и отпрыгнула назад. На верхней ступеньке расположился скорпион, его загнутый хвост покачивался взад и вперед в поисках чего-либо, куда можно впрыснуть свой яд. Кэтрин бросила в насекомое горсть песка, и оно скрылось в кустах.
Ее передернуло. Никогда ей не привыкнуть к скорпионам, несмотря на то, что они тоже Божьи твари. Но они были отвратительными, уродливыми и непредсказуемыми насекомыми. Их укол был не просто болезненным, от него можно было слечь, а иногда – для аллергиков, для стариков или детей, – он мог оказаться смертельным. Двоих детей из этой группы укусил скорпион, и у одного из них, как оказалось, была аллергия. Если бы не фармакопия Кэтрин, ребенок мог бы и умереть.
Она увидела двоих детей, бегущих по берегу к зданию, но не стала дожидаться и вошла внутрь.
Все они были членами секты, отколовшейся от религиозной секты мистических фундаменталистов. Кто-то из них признавал полигамию, а кто-то – такие, как Кэтрин, – предпочитали одиночество и аскетизм. Они прибыли из Штатов и Великобритании. Это место (особенно для полигамных семей) было единственным безопасным убежищем. Они записывались за год и больше, и им бесплатно предоставлялась возможность месяц пожить в этом уюте.
Здание было построено двадцать пять лет назад, и оно все еще оставалось единственным строением на этих островах. Оно было сложено из бетонных блоков, в форме пятиконечной звезды, пятидесяти футов в диаметре. Один из лучей занимала постоянная заведующая хозяйством. Посредине луч был разделен на маленькую спальню и часовню. В каждом из других четырех лучей могла жить целая семья – четыре человека в роскоши, вшестером – с удобствами, а для десяти-двенадцати человек (бывало и столько) условия там были весьма малоприятные – душно, тесно, – что ускоряло наступление того момента, когда родители становятся раздражительными, а дети – невозможными.
С этой группой еще можно было справиться. Включая Кэтрин, в “звезде” жило двенадцать человек: две пары, каждая с двумя детьми, и женщина с близняшками.
Кэтрин была рада, что в этой группе не было практикующих многобрачие. Несмотря на свою набожность, они были трудными в общении людьми – очень чувствительны к каждой мелочи, легко обижались и делали из мухи слона; предложения принимались за критику, критика – за обвинения.
В центре “звезды” была большая круглая комната, разделенная посередине ратановым ковром. С одной стороны стояло полдюжины бамбуковых стульев, две керосиновых лампы и книжный шкаф, наполненный Библиями и другими религиозными изданиями. С другой стороны – кухня, где стоял стол, сделанный из дерева, которое прибило к берегу, и где был устроен огромный очаг. Единственным электрическим прибором в “звезде” был холодильник, питавшийся от генератора на бензине; он использовался для хранения лекарств и молока.
Три женщины стояли у стола, готовя похлебку из моллюсков. На бетонном полу сидели мужчины – это они добывали раковины, ныряя с деревянного ялика, – и с помощью топорика и ножей, доставали моллюсков из раковин, чистили и резали их, и передавали женщинам съедобные части.
Поодиночке в зал вошли дети.
К тому времени, когда похлебка была готова, комната освещалась только угольками в очаге. Один из мужчин зажег обе керосиновые лампы и поставил их на стол.
– Все здесь? – спросила Кэтрин, снимая с огня котлы с похлебкой.
Детский голос ответил:
– Джош и Мэри все еще на улице.
– Что они делают? – спросил мужчина.
– Они пошли искать яйца.
Одна из женщин твердо сказала:
– Они слышали колокол. Им известны правила.
– Еды у нас достаточно, – бодро сказала Кэтрин. – Им не придется ложиться спать голодными.
– Это бы им совсем не помешало.
Взявшись за руки вокруг стола, они прочли благодарственную молитву.
Они ели шумно, разгрызая похожих на резину моллюсков и обмакивая хлеб в похлебку.
Дверь открылась, на пороге появился мальчик, задыхавшийся от бега.
– Сюда плывет большая лодка! – выпалил он. Кэтрин застыла. К этому берегу суда не подходили, тем более ночью. Острые камни, отполированные волнами, торчали со дна в сотнях футов от берега, многие из них находились всего в нескольких дюймах от поверхности воды. Даже днем проплывать здесь было опасно, ночью же походило на самоубийство.
– И что? – спросил один из мужчин.
– Рыболов, я думаю, – сказал другой.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73 74 75