Твои мышцы ослабли за это время, Павек. Самое простое было бы ампутировать тебе руку прямо здесь. — Он надавил ребром ладони на мускулы под плечом Павека. — Но я предоставляю тебе самому принять решение: бороться за твою руку и сохранить ее, или изнывать от тоски и потерять ее.
Павек подумал о перспективах однорукой жизни и поежился. — Я буду бороться, — пообещал он Оелусу и самому себе. — А что теперь, целитель? Я знаю, что сделали бы Маски, а что сделаешь ты? Твои товарищи, начальники?
— Ты моя проблема, Павек, — твердо сказал Оелус. — Ты был моим пациентом. Теперь ты моя проблема.
— И как же ты собираешься решить эту проблему? Могу ли я выйти отсюда наружу или я должен буду закопаться здесь навсегда?
— О, нет. Ты можешь выйти отсюда и даже, если хочешь, можешь вернуться умирать от голода под солнце, но твое имя, Регулятор Павек, написано красными буквами на сторожках у всех ворот города. Кстати, можешь гордиться собой: награду повысили до сорока золотых монет, и, как я слышал, многие умерли, пытаясь добыть их.
Павек пососал язык и не сказал ни слова.
— Не самая великая тайна, что темплары регулярно уничтожают друг друга. Никакой тайны и накаких проблем. Но так много шума! — Оелус хихикнул и потряс головой. — Я спрашиваю сам себя: как так получилось, что скромный регулятор третьего ранга из гражданского бюро сумел раздобыть такое количество врагов? И почему, когда его враги захотели поймать его в свои сети, у них возникли такие проблемы? Ты возбудил любопытство подпольного народа, Павек, и ничуть не меньшее, чем ненависть твоих легальных врагов. Ты был в центре урагана, но благополучно ускользал из всех сетей, пока мальчишка не наткнулся на тебя, случайно. По меньшей мере так я слышал.
— Звайн, — Павек со вздохом повторил имя мальчика и попробовал согнуть и разогнуть пальцы. — Если ты знаешь все обо мне, ты знаешь и его имя, и ты знаешь, что это не было случайностью.
— Небольшая гипербола, — согласился Оелус. — Первые несколько дней ты бредил, а я понимаю язык тела. Ты, в принципе, чересчур здоров для крестьянина или раба, слишком мускулист для аристократа — и недостаточно мускулист для гладиатора. И у тебя сохранились все зубы. Сложи все это вместе и сразу придешь к желтому, хотя ты не носишь желтое и у тебя была кошмарная рана. Я походил, посмотрел, почитал объявления на стенах и послушал утреннее обращение глашатая. Я решил, что все это чистая случайность, что ты познакомился с мальчиком.
— Прямо-таки случайная случайность, которая привела меня прямым путем к Маскам?
Оелус задорно улыбнулся, показав крепкие зубы. — Будь уверен, это именно то, что он сделал — но знал ли он о тебе все это? Я так не думаю, и ты так не думаешь. И у мальчика есть свои собственные тайны: это не твоя или моя проблема, согласен? И если по воле Масок уже он окажется в центре урагана, такой-невинный или такой-испорченный, я больше не захочу ничего знать о нем, а ты? Так что давай остановимся на случайности, совпадении, счастливом случае, наконец, как ты думаешь? А может быть ты интересуешься им для себя?
Было время — время когда он носил медальон на шее — когда он убил бы жреца на месте за такое оскорбление. Но это время прошло. — Кто-то научил его читать на стенах.
— Только не Маски, — твердо сказал Оелус, перебирая пальцами свои глиняные четки. — Если бы они узнали, что мальчишка умеет читать, они бы набросили на него очень короткий поводок и не спускали бы с него глаз, пока он не стал бы взрослым и не принес им свои пожизненные клятвы. Иначе он представлял бы для них слишком большую опасность.
Павек рассердился. — Он не мой сын. Он сирота. Он потерял и мать и отца в одну и ту же ночь несколько недель назад. Если Маски заинтересованы в Звайне, они рискуют его жизнью, бросив его на улице одного. Если они не собираются заботиться о нем, лучше уж просто убить его. Иначе от них не больше толку, чем от некромантов с мертвым сердцем.
— Никакого толку, — согласился Оелус. — Вообще среди масок нет место для чувств. Они преследуют свои собственные цели и не обращают внимания на сантименты. Радуйся, что мальчик — это не твоя проблема. — Странным образом Оелус повторил мысль, крутившуюся в голове Павека. — Или моя. Ты — вот проблема для меня. Итак, что же мне делать с регулятором, ценой в сорок золотых монет?
Ум Павека укрепился. Он больше не был тем растерянным человеком, который проснулся в этой комнате несколько минут назад, и Оелус, несмотря на свое круглое лицо и улыбку, не был веселящимся дураком. Четки и цвет его одежды ясно указывали на его поклонение земле; иначе он никак не мог бы быть связан с какой-то сектой или этим убежищем, а ясно, что здесь он был главным. Но был хороший шанс. В своей секте Оелус находился наверняка ближе к верхушке, чем к основанию, и, конечно, ренегат-регулятор, стоимистью в сорок золотых, был очень серьезной проблемой и для него и для его секты.
И Павек придумал замечательное решение.
— Возьмите меня в свой орден. Дайте мне стать одним из вас. Я знаю-
Взгляд искреннего изумления Оелуса заставил его замолчать. — У темпларов нет талантов. Скорее мекилоты будут летать, чем элементарные духи услушат молитвы темпларов, а тем более исполнят их. Это не обсуждается.
Он не ожидал, что дорога к настоящему мастерству будет легкой прогулкой, но он и не ожидал, что ему даже не разрешат выйти на старт. Павек ответил очередному разочарованию так, как он всегда отвечал им на протяжении своей жизни: усмешкой со сжатыми зубами и полным пренебрежением к последствиям.
— Кровь Гита! У темпларов нет талантов! Чтоб ты ты знал, мой друг, может быть у меня их больше, чем у тебя, но ты слишком труслив, чтобы проверить это.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73 74 75 76 77 78 79 80 81 82 83 84 85 86 87 88 89 90 91 92 93 94 95 96 97 98 99 100 101 102 103 104 105 106 107 108 109 110 111 112 113 114 115