Ономагулос прошептал слова извинения. Скаурус был рад, что оба воина, которые обычно недолюбливали друг друга и часто и зло спорили, наконец проявили вежливость. Это казалось хорошим предзнаменованием.Как только Гаврас сошел со щита, Бальзамон, тоже одетый в роскошные одежды, спустился вниз, чтобы приветствовать его. Патриарх не встал перед Императором на колени — в Великом Храме его власть была почти такой же, как власть Императора. Он низко поклонился Туризину, и его седая борода коснулась золотого обруча — второй положенной по церемонии императорской короны, которую он держал на голубой подушке из мягкого шелка. Когда патриарх выпрямился, его живые глаза бросили на сопровождающих Туризина быстрый взгляд из-под черных бровей. Взгляд этот, иронический и веселый, на мгновение задержался на Скаурусе. Трибун вздрогнул от неожиданности — неужели Бальзамон подмигнул ему? Он уже ловил этот взгляд как-то раз в Храме, во время литургии Бальзамона в прошлом году. Но нет, этого не могло быть, ему, вероятно, только почудилось… И все же… И все же он, как и прежде, не мог быть полностью уверен. Патриарх быстро отвел глаза, полез в карман и вынул маленький серебряный флакон.— Не самое худшее из творений Фоса — карманы, — заметил он.Первые ряды солдат могли услышать его, вторые — навряд ли. Затем его мягкий тенор заполнил пространство. Молодой жрец стоял рядом с патриархом, чтобы в случае надобности громко повторять его слова народу, но в этом не было необходимости.— Склони голову, — сказал Бальзамон Гаврасу, и Автократор видессиан повиновался. Патриарх открыл серебряный флакон и вылил несколько капель священного масла на голову Императора. Они были золотистыми в лучах солнца. Скаурус уловил сладкий и пряный аромат, напоминающий запах алоэ.— Как Фос озаряет нас своими лучами, — объявил Бальзамон, — так пусть и благодать его коснется тебя вместе с этим маслом.— Да будет так, — серьезно сказал Туризин.Все еще держа корону в левой руке, Бальзамон коснулся головы Туризина. Он произносил слова молитвы видессиан, толпа многократно усиливала и множила их, повторяя за ним:— Мы благословляем тебя, Фос, Повелитель Правды и Добра, великий защитник и покровитель, простирающий свою длань над нашими головами и глядящий на нас с милосердием. Ты следишь за тем, чтобы добро всегда побеждало. Пусть же вечно будет длиться твое могущество и сила.— Аминь, — закончил он молитву.Марк услышал, как намдалени добавил:— И за это мы заложим наши собственные души.Аптранд произнес эти слова твердо, но Дракс промолчал. Скаурус удивленно посмотрел на него — неужели барон принял веру Империи? Он видел как губы Дракса беззвучно повторяют те же слова, и подумал, почему барон делает это: из вежливости к патриарху, из чувства повиновения? Всеобщий «аминь», к счастью, затопил эти проявления ереси, не хватало еще испортить коронацию религиозной склокой, подумал Марк.Бальзамон поднял корону — обруч из чистого золота, украшенный сапфирами, жемчугом и рубинами — и возложил ее на склоненную голову Туризина Гавраса поверх первой, возложенной Зигабеносом. Толпа внизу глубоко вздохнула. Коронация свершилась. Новый Автократор правил теперь Видессосом. Шепот быстро стих, и народ приготовился слушать речь Бальзамона.Перед тем как заговорить, патриарх выдержал паузу.— Итак, друзья мои, мы сделали ошибку, но, к счастью, сумели ее исправить. Престол — это всего лишь несколько позолоченных досок, покрытых бархатом, но сказано ведь, что он возвышает и делает повелителем любого, кто сидит на нем. Престол обладает магией еще более могущественной, чем та, которую изучают в Академии. Так гласят древние манускрипты, хотя, садясь на мой собственный престол, я этого не ощущаю. — Он слегка поднял одну из своих густых бровей, как бы намекая слушателям, чтобы они не отнеслись слишком серьезно к его последним словам. — Но иногда приходится выбирать — не между злом и добром, а между злом и злом, еще более худшим. Без Автократора, каким бы он ни был, Империя оказалась бы подобием тела, лишенного головы.Марк вспомнил о жуткой смерти Маврикиоса и содрогнулся Он пришел сюда из республиканского Рима и сильно сомневался в правоте патриарха, но Видессос, напомнил себе трибун, был Империей достаточно долгое время, чтобы все его жители уверовали в необходимость императорской власти.— Когда новый Император садится на трон, всегда появляется надежда, независимо от того, насколько неуклюж новый повелитель, — продолжал Бальзамон — Ведь советники могут стать его мозгом, помочь ему в управлении страной и таким образом придать форму тому, что без них было бы пустым местом.— Фосу хорошо известно, что у Ортайяса нет своих мозгов! — выкрикнул кто-то в толпе.Все громко засмеялись. Марк тоже хмыкнул, понимая, что Бальзамон идет по лезвию ножа, пытаясь оправдать перед народом свои действия — и, что еще более важно, стремясь обелить себя в глазах Туризина Гавраса.Патриарх вернулся к своей аналогии:— Но в этом мозгу была опухоль, разъедающая его, и я поздно узнал а ней. Но, к счастью, не слишком поздно. Мы попытались исправить сделанную ошибку, и плоды этих трудов перед нами.Он повернулся к Туризину, поклонился и прошептал:— Теперь твоя очередь.С вежливой улыбкой Император посмотрел поверх толпы.— Несмотря на все свои красивые речи, Ортайяс Сфранцез знает о войне только одно: как убегать с поля боя, а о власти — только то, как украсть ее, пока законный повелитель отсутствует. Если бы Сфранцез оставался на престоле еще хотя бы несколько лет, то даже старый Стробилос показался бы вам в сравнении с ним прекрасным человеком.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73 74 75 76 77 78 79 80 81 82 83 84 85 86 87 88 89 90 91 92 93 94 95 96 97 98 99 100 101 102 103 104 105 106 107 108 109 110 111 112 113 114 115 116 117 118 119 120 121 122 123 124 125 126 127 128 129 130 131 132 133