На пиру подавали обычные для кочевников пшеничные лепешки, круглые и плоские, простоквашу, жареную баранину. Но, как и в питье, Вулгхаш отдавал предпочтение макуранским блюдам.
Наслаждаясь жареной бараниной со специями и оливками, завернутой в виноградные листья, пробуя различные блюда из рябчиков, куропаток, перепелов, тетерок, тушеные овощи, козлятину под горчичным соусом с добавлением вина и изюма, Скавр размышлял о том, что не может считать кагана своим врагом, раз тот столь щедро угощает его.
А когда один из слуг принес «кипящий» рисовый суп, трибун радостно улыбнулся: ему уже доводилось пробовать это вкусное блюдо в макуранской харчевне в ту волшебную зимнюю ночь — первую ночь с Алипией Гаврой…
Мысль о ней превратила для Марка пиршество во дворце Вулгхаша в странное сновидение. Что он здесь, черт возьми, делает? Почему мирно ведет беседы с каганом, чьи воины несут смерть и разрушение землям, ставшим для Марка уже родными? И разве сам он не сражается с Йездом уже столько лет? А сам Вулгхаш! Почему угощает его, ведет с ним дружеские беседы?
Повелитель Иезда совсем не походил на чудовище, каким представлял его себе Скавр. Да и диким варваром он тоже не был, этот умный, талантливый вождь, много позаимствовавший от макуранской цивилизации. И все же Вулгхаш повелевал йездами, причинившими людям столько горя и зла! Как могут сочетаться столь благородный облик и утонченные привычки со зверскими убийствами, свидетелем которых не раз бывал Марк?
Трибун ломал голову над этой загадкой, но никак не мог разрешить ее.
Первый ключ к разгадке Марк получил, когда нарочный, покрытый потом и грязью, вбежал в зал и подал кагану свитки со срочными донесениями. Повелитель Иезда быстро пробежал их глазами, постепенно наливаясь гневом. Затем злым голосом отдал несколько распоряжений. Когда гонец прервал его, задав какой-то вопрос, каган раздраженно хлопнул себя лбу и на обороте одного из донесений яростно нацарапал несколько коротких строчек. Окунув перстень с сердоликовой печаткой в горчичный соус, каган хлопнул на свой приказ густую желто-коричневую печать. Посланец поклонился, взял пергамент и поспешил прочь.
Все еще пылая гневом, Вулгхаш осушил до дна кубок из слоновой кости, после чего повернулся к Марку:
— Выдаются дни, когда я думаю, что все мои военачальники — полные болваны. Они впадают в ужас при виде собственной тени! Еще со времен моего деда мы совершали набеги на Эрзерум — так что удивляться, если горцы решили датъ сдачи? Я знаю хорошее лекарство от их дерзости. Мы должны нанести им три сильных удара, один за другим. Тогда их армия рассыпется на множество крошечных отрядов. И все! От горцев не останется и следа. В долинах уже вырастают пики с насаженными на них головами. Теперь эрзерумцы подумают дважды, прежде чем снова начать бунтовать.
— Головы на пиках? — эхом повторил трибун.
— А-а, убитые в бою, пленники, какое это имеет значение? — равнодушно ответил Вулгхаш. — Главное — что эрзерумцы их видят.
Каган хватил кулаком по столу. Атосса коснулась его руки, пытаясь успокоить супруга, но он отмахнулся.
— Это моя держава, — надменно объявил каган, обращаясь к Скавру, — и я намерен передать ее моему сыну более могущественной и богатой, чем получил от моего отца. Я разбил Видесс; неужели после этого я позволю стае каких-то жалких горных крыс угрожать мне?
— Нет, — согласился Марк. Но холодок страха пробежал по его спине. У кагана стальная воля, и ему безразличны средства, лишь бы достичь цели. Любой, кто стоит на его пути, подумал трибун, стоит на краю бездны.
Желая скрыть неловкость, трибун изменил тему разговора:
— Ты говоришь о своем сыне?
Лицо Вулгхаша осветилось гордостью.
— Кобин — славный мальчик. Хотя нет, я не должен называть его «мальчиком». Он — настоящий мужчина, и у него подрастает свой собственный сын, мой внук. Как быстро бежит время!.. Он хранит для меня северо-запад, следя за тем, чтобы вшивые аршаумы оставались на своем берегу Дегирда. С этим народом у нас еще будут неприятности: посольство, которое я отправил в Аршаум в прошлом году, успеха не добилось.
Скавр с трудом подавил возбуждение. Если посольство Йезда потерпело поражение, значит, миссия Видесса в степи удалась!
Серебряный кувшин, из которого Вулгхаш хотел было налить себе вина в оправленный золотом рог, оказался почти пуст. Вылилось всего несколько капель.
— Добавь вина, Харшад. — Каган, поглощенный своими мыслями, обратился к слуге на видессианском языке.
Услышав свое имя, слуга-йезд, прислуживавший кагану, поднял голову. Увидев, что тот глядит в недоумении, каган повторил приказ на языке йездов. Харшад улыбнулся, пробормотал себе под нос несколько слов и сделал пальцами замысловатое движение над стоявшим поблизости кувшином. Кувшин медленно поднялся в воздух и поплыл к Вулгхашу.
Как раз в этот момент Гай Филипп отрезал себе кусок мяса от бараньего бока. Старший центурион поднял глаза в тот миг, когда кувшин проплывал по воздуху мимо него. Ошеломленный, Гай Филипп выронил нож. Никто из знати -ни йезды, ни макуранцы — не обращали на магию никакого внимания.
С легкой улыбкой Вулгхаш обратился к римлянам:
— Это довольно мелкое колдовство.
Он указал пальцем на кружку Гая Филиппа и заговорил на языке, который показался Марку достаточно знакомым. Кружка поднялась в воздух и приблизилась к серебряному кувшинчику. Кувшинчик сам собой наклонился и наполнил се вином, после чего выпрямился.
Гай Филипп уставился на кружку так, словно ожидал, что сейчас она усядется рядом и предложит переброситься в кости.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73 74 75 76 77 78 79 80 81 82 83 84 85 86 87 88 89 90 91 92 93 94 95 96 97 98 99 100 101 102 103 104 105 106 107 108 109 110 111 112 113 114 115 116 117 118 119 120 121 122 123 124 125 126 127 128 129 130 131 132 133 134 135 136 137 138 139 140 141 142 143 144 145 146 147 148 149 150 151 152 153 154 155 156 157 158 159 160 161 162 163 164 165 166 167