Вместо этого она продолжала смотреть на задний двор отцовского дома, где стояли потерявшие листву деревья. Впрочем, это был уже не отцовский дом. И не ее.
Когда она была маленькой, то думала, что когда-нибудь ее дети будут расти в этом доме, а теперь… Она моргнула несколько раз подряд, чтобы в глазах прояснилось. И внезапно осознала, что у нее осталось лишь девяносто дней, чтобы навсегда освободить дом своего детства.
Она обернулась и взглянула на пакет документов, лежащих на отцовском столе — да нет, ведь и стол теперь принадлежит кому-то другому! У нее был большой соблазн бросить всю эту затею и не соглашаться на то, что навязывала ей последняя воля отца. Саманта знала, что прекрасно сможет содержать себя, а понадобится — и еще кого-то. Однако если она не исполнит завещание отца, то потеряет все деньги, оставленные ей: и вырученные от продажи дома, и те, что отец копил всю свою жизнь, и, кроме того, деньги, которые передал ему в наследство его отец. Получив же деньги, если она будет бережливой, она сумеет стать финансово независимой до конца дней. И тогда сможет жить там, где пожелает, и делать то, что пожелает.
Но ее отец по какой-то непонятной причине решил, что перед тем, как эти деньги достанутся ей, она должна целый год прожить в большом грязном городе, просматривая пыльные архивы в надежде найти какую-нибудь ниточку, что приведет к женщине, которая бросила свою семью, когда Саманте — ее внучке — было всего восемь месяцев. Эта женщина оставила мужа, который ее обожал, любящего сына, невестку, которая скучала по ней, и внучку, которой теперь так ее не хватает.
Обернувшись, Саманта взяла каменное пресс-папье, и на какой-то момент ее охватило желание бросить его в окно. Но потом она медленно и аккуратно положила камень на место. Если ее отец желал, чтобы она попыталась разыскать его мать, она так и сделает. Ведь уже многие годы она делала именно то, что желал ее отец.
Саманта собралась уходить, но, замешкавшись в дверях, обернулась, взяла старомодную шляпную картонку, в которой находились все оставшиеся от бабушки вещи, и унесла ее с собой наверх. Она не испытывала никакого любопытства к содержимому этой коробки, у нее даже не возникло желания открыть ее. Саманта была твердо убеждена, что лучше сейчас вообще ни о чем не думать, ни о чем не вспоминать. Лучше заняться делом, чем терзать себя мыслями, а ей предстояло очень много хлопот, связанных с отъездом.
Глава 1
Апрель 1991 года
Нью-Йорк
Не прошло и пятнадцати минут после приземления самолета в аэропорту Нью-Йорка, как у Саманты украли кошелек. Она знала, что сама во всем виновата, потому что, когда полезла в сумочку, чтобы достать бумажную салфетку, забыла потом закрыть ее на молнию. Все, что оставалось сделать вору, так это запустить в сумочку руку и вынуть кошелек: Пропали кредитные карточки «Мастер Кард» и «Американ Экспресс» и почти все наличные деньги. Хорошо, что у нее хватило ума положить сотенную и пятидесятидолларовую бумажки в дорожную сумку — осталось хотя бы что-то.
После того, как она обнаружила пропажу, ей пришлось познакомиться с ранее неизвестной для нее процедурой — отменой кредитных карточек. Для Саманты все происходящее было одной сплошной травмой: и посещение впервые большого, страшного города Нью-Йорка, и «гостеприимство» воришки, а теперь еще и это… Для скучающей молодой женщины, сидящей за стойкой с табличкой «Жалобы», подобные претензии были привычным делом. Она выслушивала такое по пятьдесят раз на дню. Передав Саманте бланки для заполнения, она указала на плакат с телефонами компаний, занимающихся кредитными карточками, и велела самой туда позвонить. Пока Саманта разговаривала по телефону, женщина успела надуть пузырь из жвачки, который громко лопнул, отполировать, ногти, поговорить с дружком по телефону и сделать заказ своему коллеге по стойке на ленч — и все это практически одновременно. Саманта пыталась донести до сознания молодой особы, что пропавший кошелек принадлежал еще ее покойной матери, что на его кожаной подкладке был рисунок, который отец называл «психоделическим стилем». Но женщина бросила на нее невыразительный взгляд и сказала: «Ну да. Конечно…» Если бы эта особа не продемонстрировала только что такую живость и расторопность в собственных делах, Саманта, глядя в ее пустые глаза, решила бы, что женщина полная идиотка.
К моменту, когда Саманта вырвалась из «отдела жалоб», ее чемодан успели запереть в комнате со стеклянными стенами, и ей пришлось искать охранника, чтобы тот ее открыл. Это оказалось не такое уж легкое дело, так как никто из тех, к кому она обращалась, не знал, у кого же находится ключ. Более того, складывалось впечатление, что никто не знал даже и о существовании этой самой запертой комнаты.
Когда Саманта заполучила свой чемодан и тащила его за собой на тележке, а увесистая дорожная сумка свисала с плеча, ее уже колотило от усталости и она была доведена до отчаяния.
Теперь ей оставалось лишь поймать такси — первое такси в ее жизни — и добраться до города.
Спустя полчаса она сидела в автомобиле — самом грязном, который когда-либо видела. Он так сильно провонял сигаретным дымом, что Саманте стало дурно, но когда она решила открыть окно, то обнаружила, что с внутренней стороны дверцы отсутствовали ручки. Она бы обратилась к водителю, но его имя на документе у таксометра содержало в основном не свойственные английскому языку буквы, и было очевидно, что по-английски он особо не понимает.
Саманта глядела в замызганное окно такси, пытаясь делать невозможное — не дышат», а главное — ни о чем не думать.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73 74 75 76 77 78 79 80 81 82 83 84 85 86 87 88 89 90 91 92 93 94 95 96 97 98 99 100 101 102 103 104 105 106 107 108 109 110 111 112 113 114 115 116 117 118 119 120 121 122 123 124 125 126 127 128 129 130 131