– Крутани ручку еще раз, сказал он, и они смотрели, как валики и рычаги захватывают по одному листу бумаги, затаскивают их в щель вглубь машины и выносят на другой поднос в противоположной стороне. Джош нашел выдвижную панель, отодвинул ее и заглянул внутрь устройства, где были еще валики, металлические подносы и высохшие пористые поверхности, которые, как догадался Джош, были когда–то, должно быть, чернильными подушечками.
– Это у нас печатный пресс,– сказал он. – Ну, и что теперь с ним делать? Должно быть, старая погремушка, но в хорошей форме. – Он коснулся поверхности из дуба, из которого был сделан корпус. – Кто–то делал его с любовью. Стыдно давать ему ржаветь здесь.
– Ржаветь можно и здесь, так же как и в любом другом месте,– проворчала она. – Самая проклятая вещь.
– Что?
– Джексон, прежде чем умер… он хотел сделать газету – просто небольшой листок. Он сказал, что иметь что–то вроде городской газеты, то это заставляет людей лучше чувствовать свою общность. Знаете, люди проявляют большой интерес к кому–то другому, вместо того, чтобы замыкаться. Он даже не знал, что здесь есть эта штуковина. Конечно, это была просто мечта. – Она провела рукой по дубовой поверхности. – У него была не одна мечта, и все они погибли. – Ее рука коснулась его руки и быстро отдернулась.
Минута неловкой тишины. Джош еще чувствовал тепло ее руки на своей руке. – Он, должно быть, был чудесным человеком,– предположил он.
– Да, был. У него доброе сердце и крепкая спина, и он не боялся испачкать руки. До того, как я встретила Джексона, у меня была довольно скверная жизнь. Я водилась с плохой компанией и здорово пила. Жила самостоятельно с тринадцати лет. – Она слабо улыбнулась. – Девочки быстро растут. Однако он не побоялся замарать руки мною, потому что я, конечно, погибла бы, если бы он не вытащил меня. А вы? У вас есть жена?
– Да. Была жена, во всяком случае. И два сына.
Глория повернула ручку и смотрела, как работают валики. – Что с ними случилось?
– Они были в Южной Алабаме. Я имею в виду, когда упали бомбы. – Он глубоко вдохнул и медленно выдохнул. – В Мобиле. В Мобиле находилась военно–морская база. Подводные лодки и все виды кораблей. По крайней мере, тогда была база. – Он смотрел, как Мул устраивается на полу на соломе. Может быть, они еще живы. Может, нет. Я… Я думаю, что с моей стороны плохо так думать, но… Я отчасти надеюсь, что они умерли семнадцатого июля. Я надеюсь, что они умерли, когда смотрели телевизор или ели мороженое, или загорали на пляже. – Его взгляд нашел взгляд Глории. – Я просто надеюсь, что они умерли. Разве это плохо – желать этого?
– Нет, это вполне приличное желание,– сказала ему Глория. И на это раз ее рука коснулась его руки и не отдернулась. Ее другая рука поднялась и сдвинула черную лыжную маску. – Как ты выглядишь под этой штукой?
– Я был безобразен. А теперь я убийственно отвратителен.
Она коснулась грубой серой кожи, которая затянула правую глазницу.Здесь у тебя болит?
– Иногда жжет. Иногда так зудит, что я едва терплю. А иногда… – Он замолк.
– Иногда что?
Он поколебался, говорить ли ей то, что он никогда не говорил ни Свон, ни Расти. – Иногда,– тихо сказал он,– у меня такое чувство, будто лицо у меня меняется. Такое чувство, как будто кости смещаются. И чертовски болит.
– Может быть, это заживет.
Ему удалось слабо улыбнуться. – Как раз то, что мне нужно – проблеск оптимизма. Спасибо, но я думаю, что это за пределами исцеления. То, что там сейчас растет, это нечто твердое.
– У Свон самый худший случай, что я видела. Звук такой, будто она едва дышит. Теперь с этой лихорадкой она… – Она остановилась, потому что Джош пошел к двери. – Ведь вы с ней давно вместе, не так ли? – спросила она.
Джош остановился. – Да. Если она умрет, я не знаю, что я… – Он прервал себя, опустил голову и потом снова поднял. – Свон не умрет,– решил он. Не умрет. Пойдем, нам лучше вернуться.
– Джош! Подожди, ладно?
– Что такое?
Она дотронулась до ручки печатного пресса, поглаживая пальцами гладкую дубовую поверхность. – Ты прав на счет этого. Стыдно, чтобы он здесь стоял и ржавел.
– Ты же сказала, что здесь так же хорошо, как и в любом другом месте.
– В моей хижине будет лучше.
– В твоей хижине? Для чего тебе нужна эта штуковина? Она бесполезна!
– Сейчас – да. Но, может, так будет не всегда. Джексон был прав, это было бы чудом для Мериз Рест – иметь что–то вроде газеты. О, не то вранье, которое людям раньше забрасывали во двор, а возможно просто листок бумаги, чтобы рассказывать народу, кто родился, кто умер, у кого есть ненужная одежда, и кому нужна одежда. Сейчас люди, которые живут через дорогу,– чужие друг другу, но подобный листок бумаги может всех объединить.
– Я думаю, что большинстве людей в Мериз Рест более заинтересованы в том, чтобы найти себе пропитание на завтра, а ты?
– Да – сейчас. Но Джексон был чудесный человек, Джош. Если бы он знал, что эта штука стоит здесь в куче хлама, он бы перетащил ее домой на спине. Я не хочу сказать, что я знаю, как писать и все такое – черт подери, я едва умею говорить правильно – но это может быть первым шагом к тому, чтобы сделать Мериз Рест снова настоящим городом.
– Что вы будете использовать в качестве бумаги? – спросил Джош. – И как на счет чернил?
– Вот бумага. – Глория подняла пачку аукционных объявлений. – И я умею делать краску из грязи и сапожного крема.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73 74 75 76 77 78 79 80 81 82 83 84 85 86 87 88 89 90 91 92 93 94 95 96 97 98 99 100 101 102 103 104 105 106 107 108 109 110 111 112 113 114 115 116 117 118 119 120 121 122 123 124 125 126 127 128 129 130 131 132 133 134 135 136 137 138 139 140 141 142 143 144 145 146 147 148 149 150 151