Вокруг него в вихре кружились солдаты, стреляя и дерясь, и пулей выбило кусок камня примерно в четырех дюймах от его правого ботинка. Он огляделся, стараясь определить, как вернуться в лагерь АСВ; без транспорта он оказался таким же беспомощным, как последний пехотинец. Вокруг было столько визга, крика и огня, что Маклин не мог думать. Он увидел, как кто–то толкает солдата АСВ на землю, несколько раз пытаясь заколоть его мясницким ножом, и Маклин нажал на спусковой курок своего кольта калибра 11.43, выстрелив прямо в череп тому и выбив ему мозги.
Руку обожгло ударом от отдачи, зрелище убитого тела прочистило туман в его голове, он понял, что ему нужно выбраться или его убьют так же, как он только что убил солдата Верности. Он услышал свист снаряда, ужас стиснул ему затылок. Нагнув голову, он побежал, стараясь избегать скопления солдат и прыгая через лежащие кровоточащие тела.
От взрыва на него дождем посыпались куски бетона, он споткнулся, упал, отчаянно пополз к укрытию из перевернутого бронированного автомобиля АСВ. Там его ждало тело, у которого была снесена выстрелом большая часть лица. Маклин подумал, что это, возможно, сержант Арнольд. Пораженный, полковник вынул обойму из своего кольта калибра 11.43 и заменил ее на новую. Пули отскакивали со свистом от бронированного автомобиля, и он пригнулся к бетонной площадке, пытаясь набраться мужества, чтобы продолжить свой бег обратно в лагерь.
Сквозь суматоху он услышал крики: “Отходим! Отходим!” – Третий штурм был отбит.
Он не знал, что было неправильно. К этому времени Верность уже должна была быть сломлена. Но у них было слишком много народу, слишком много машин, слишком много огневой силы. Все, что им было нужно делать, это крепко сидеть на этой проклятой площадке. Но должен же быть способ выкинуть их. Должен быть.
Грузовики и машины снова поехали по площадке, направляясь прочь. За ними последовали солдаты, многие из которых были ранены и хромали, время от времени они останавливались, чтобы сделать несколько выстрелов в преследователей, а затем шатаясь шли дальше. Маклин заставил себя встать и побежать, и когда он оторвался от укрытия, он почувствовал толчок в куртку, и понял, что пролетела пуля. Он четыре раза нажал на курок не прицеливаясь, а потом покатил вслед за остатками своей Армии Совершенных Воинов, в то время как по бетону чиркали пулеметные пули и вокруг него продолжали умирать люди.
Когда Маклин вернулся обратно в лагерь, он обнаружил, что капитан Сэттерли уже принимает рапорт от других уцелевших офицеров, а лейтенант Тетчер назначает разведчиков нести охрану по наружному краю лагеря, чтобы не пропустить контратаку Верности. Маклин забрался наверх бронированной машины и осмотрел парковочную площадку. Она выглядела как бойня, сотни тел лежали грудами среди горящих обломков. Среди трупов уже сновали сборщики из Американской Верности, подбирающие оружие и боезапасы. Он услышал победные крики, доносящиеся со стороны противника.
– Еще не кончено! – вскричал полковник. – Еще ничего не кончено! – Он выпустил последние пули из кольта по сборщикам, но так сильно дрожал, что ни черта не мог прицелиться.
– Полковник! – Это был капитан Сэттерли. – Мы готовим новую атаку?
– Да! Немедленно! Еще ничего не кончено! Ничего не кончено, до тех пор пока я не прикажу!
– Мы не можем предпринять еще одну фронтальную атаку! – заявил еще один голос. – Это самоубийство!
– Что? – огрызнулся Маклин, и посмотрел, кто это там осмеливается подвергать сомнению его приказы. Это был Роланд Кронингер, куртка его была пропитана кровью. Это была чья–то чужая кровь, Роланд не был ранен, и грязные повязки все еще были у него на лице. Стекла его очков были забрызганы кровью. – Что вы сказали?
– Я сказал, что мы не сможем осуществить еще одно фронтальное наступление! У нас осталось возможно не более трех тысяч человек, способных вести бой! Если мы снова пойдем на эти пулеметы, мы потеряем еще сотен пять, и все равно ничего не получим!
– Вы говорите, что у нас нет желания прорваться – или вы говорите только за себя?
Роланд глубоко вздохнул, стараясь успокоиться. Он никогда раньше не видел такой резни, и он сейчас был бы мертв, если бы в упор не застрелил одного солдата Верности. – Я говорю, что мы должны найти другой способ взять площадку.
– А я говорю, что мы снова будем атаковать. Прямо сейчас, прежде, чем они снова организуют свою оборону!
– Да они вовсе никогда и не были дезорганизованы, черт побери! – закричал Роланд.
Наступила тишина, нарушаемая только стонами раненых и треском пожара. Маклин свирепо уставился на Роланда. Это было впервые, когда Роланд осмелился кричать на него. Вот, пожалуйста, он обсуждает приказы Маклина перед другими офицерами.
– Послушайте меня,– продолжал Роланд, прежде чем полковник или кто–нибудь другой смог заговорить. – Думаю, что я знаю слабое место в их крепости – и не одно. Световые окна в крышах.
Какое–то время Маклин не отвечал. Взгляд его, уставившийся на Роланда, горел от злобы. – Световые окна,– повторил он. – Световые окна. Они на крыше. Как мы попадем на эту затраханную крышу? Полетим?
Его аргументы прервал хохот. Альвин Мангрим склонился на искореженный капот красного “Кадиллака”. Из треснувшего радиатора с шипением выходил пар. Металл был испещрен следами пуль, ручейки крови стекали из смотровой щели башни. Мангрим усмехался, лоб его был глубоко рассечен металлическим осколком. –
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73 74 75 76 77 78 79 80 81 82 83 84 85 86 87 88 89 90 91 92 93 94 95 96 97 98 99 100 101 102 103 104 105 106 107 108 109 110 111 112 113 114 115 116 117 118 119 120 121 122 123 124 125 126 127 128 129 130 131 132 133 134 135 136 137 138 139 140 141 142 143 144 145 146 147 148 149 150 151