– Захрипел и помер. Тут же кислорода совсем нет…Высунувшись из строя и проследив за пальцем Лубка, Вольф увидел распростертого на полу Ероху.– Карцер, пять суток! – прежним обыденным тоном распорядился начальник. – Кому тут еще кислорода не хватает?Прапорщик сноровисто выволок Лубка в коридор. Больше желающих жаловаться не находилось.– Убрать! – подполковник брезгливо взмахнул рукой. Два прапора за руки и за ноги потащили мертвеца к двери. Провисающий зад Ерохи волочился по полу и потому зацепился за порог камеры. Так, экономя силы, солдаты-первогодки таскают на кухне мешки с картошкой.– Где его вещи? – поинтересовался капитан.–.Какие там вещи – хер да клещи! – отозвался Меченый. – Пустой он был, как турецкий барабан.– Поговори мне! – рявкнул Дуболом. Меченый замолчал. – Кто отвечает за хату? – спросил Дуболом, проходя вдоль строя почтительно окаменевших зэков.– Ну, я, – после короткой паузы отозвался Калик.– Как положено отвечай! – рявкнул подполковник. – Или научить?!– Осужденный Калитин, статья 146, часть вторая Разбой при отягчающих обстоятельствах

, срок шесть лет!– Так вот, гусь лапчатый… – Дуболом подошел к смотрящему вплотную и впился в него гипнотизирующим взглядом. – Если эксперт скажет, что его замочили, я с тебя шкуру спущу и голым в карцер запущу! Там ты у меня и сгниешь! Ты понял?– Понятно говоришь, хозяин. Только не трогал его никто. Сам копыта отбросил.Калик хотя и старался вести себя как обычно – высокомерно и властно, это у него плохо получалось. Когда он и Дуболом стояли лицом к лицу, сразу было ясно, кто здесь держит масть Держать масть —обладать реальной властью

.– Что-то ты у меня задержался, все под больного косишь, – недобро улыбнулся начальник. – Следующим этапом пойдешь на Владимир! А пока наведи порядок в хате! Завтра проверю, если свинюшник останется – дам веник и самого мести заставлю!У Калика вздулись желваки, но он смолчал. А значит, проявил слабость. Поняли это не все – только опытные арестанты. Расписной, которому Потапыч несколько месяцев вбивал в голову законы зоны, тоже понял. Они обменялись взглядами с Мордой – парнем, который просил обратный билет в юность. Тот едва заметно презрительно усмехнулся, и Расписной согласно кивнул.За завтраком они оказались рядом. Блаткомитет неторопливо жевал сало и колбасу, все остальные звенели алюминиевыми мисками с жидкой пшенкой. Миски имели такой отвратительный, жирный и липкий вид, что об их содержимом не хотелось даже думать. Места за столом не хватало, многим приходилось устраиваться на шконках или быстро лакать еду стоя.– Машке с Веркой хату вымыть! – бросил в пространство Калик. Он был мрачен и очень озабочен. – А Шкет пусть коней прогонит. И Хорька ко мне!– Щас сделаем, – кивнул Меченый.– Слышь, Расписной, а как там, где перхоти нет? – спросил Морда, расчесывая волдырь на руке. – Кто по хате дежурит, кто убирает, кто чифир готовит?Вольф усмехнулся.– Дошло? В том-то и весь расчет! Паханы без шестерок не могут. Когда в хате собираются одни бугры, они начинают друг друга за глотку брать. Кто круче – тот наверху остается, остальные – в осадок…Морда покрутил головой:– Да-а-а… Менты всякое придумывали. В Коми, на волчьей зоне, брали человек десять из отрицаловки, пятерых сажали в железную цистерну, а пятерых оставляли снаружи с кувалдами. Мороз за сорок, теплой одежды нет. Одни греются, долбят кувалдами изо всех сил, другие от холода и грохота с ума сходят… Потом меняются, а через два часа все десять лежат пластом. Но это гадство еще похлеще…Морда достал пачку «Беломора», вытряхнул папиросу, привычно размял табак и закурил.– Представляю, какой получился дурдом… Не-е-ет, так жить не можно. Всегда должны быть старшие, те, кто помладше, самые младшие. Только пахан обязан быть путевым. Если он пляшет под ментовскую ДУДКУ…Морда указал на двух пидоров, старательно убирающих в камере. Веркой звали того самого гладкого красавчика в красных плавках. Он старался руководить, то и дело покрикивая на Машку – совсем молодого парня с бакланскими Бакланские наколки —татуировка хулиганов

наколками.– Видишь, у гребней тоже одни командуют, другие подчиняются. На зоне Верка, может, в главпетухи пробьется.Но Расписной смотрел в другую сторону, на окно. Шкет стоял на плечах у Зубача и через дырку в проволочной сетке пропускал между стеной и «намордником» привязанную к толстой нитке записку. Сто процентов, что это был запрос про него.Малевки поступят в соседние камеры – слева и справа, а может быть, еще в нижнюю и верхнюю. Оттуда записки передадут дальше, или продублируют их содержание через прижатую к стене кружку, или криком во время прогулки, на худой конец простучат по водопроводным трубам… Через несколько часов многочисленные обитатели тюрьмы смогут высказать все, что они знают или слышали о Вольфе-Расписном… Страхующий операцию лейтенант Медведев обеспечивает отсутствие в камере тех, с кем Вольфа могла сводить судьба, – земляков, бойцов специальной разведки, соучеников и знакомых. Но черт его знает, кто может оказаться среди полутора тысяч собранных со всей страны босяков…– Нашего пахана рассматриваешь? – хмыкнул Морда и ожесточенно почесал под мышкой. – На что это он Хорька фалует?Калик сидел под окном и, доверительно наклонившись, что-то говорил низкорослому зэку, острые, мелкие черты которого действительно делали его похожим на отвратительного грызуна. Грызун завороженно слушал и чуть заметно кивал. Бессмысленный взгляд, идиотски приоткрытый рот… Вид у него был жуткий.– У Хорька крыша течет.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20