– Мой шеф очень внимателен к общественному мнению, – вставил Коллинз.– Самое главное – безупречные факты. Один пример с борцами за немецкую автономию чего стоит! Правда, Майкл?Сокольски, чуть помешкав, кивнул.– Ваш близкий знакомый, можно сказать, друг, как там его?..– Фогель. Иоганн Фогель.– Он добивался восстановления немецкой области, а оказался за решеткой! На пятнадцать лет. У них меньше дают за убийство! Не правда ли, Майкл?– Правда.Сокольски утратил первоначальный энтузиазм, и это бросилось всем в глаза.– Не будьте столь чувствительны, Майкл! – успокоил его Спайс. – Вы ведь не виноваты в таком печальном исходе!В воздухе повеяло ароматом поджариваемого на углях мяса.– Пойду погляжу, как там Джим справляется с делом. – Сокольски поднялся из-за стола. – Без контроля он может пересушить стейки. * * *
Завтрак начинался как всегда: баландер по счету ставил на откинутый подоконник «кормушки» миски с разваренными макаронами, дежурный шнырь принимал их и передавал в подставленные руки сокамерников, повторяя счет:– …пятнадцать, шестнадцать, семнадцать… Не лезь, перекинешь! Семнадцать… Тьфу… Восемнадцать, девятнадцать…Внезапно звяканье алюминия и счет прервались, в жадно распахнутый рот камеры просунулась голова в несвежем белом колпаке с многозначительно вытаращенными глазами.– Сейчас для смотрящего! – Голова тут же исчезла.Смотрящий никогда не ест общую жратву, но никто не стал переспрашивать и задавать вопросов, просто следующую миску шнырь немедленно отнес на первый стол.За ним теперь сидели всего пять человек: Калик, Катала, Зубач, Морда и Расписной. Они держались настороженно и почти не разговаривали друг с другом. Когда перед Каликом поставили миску с макаронами, он сразу же отлепил от донышка клочок бумаги и осмотрелся. По правилам, полученную малевку смотрящий не должен читать один. Чтобы не мог утаить сведения про самого себя. Сейчас в записке речь, скорей всего, шла о Расписном, но соблюдать формальности все равно было необходимо.– Катала, Зубач, Морда, идите сюда!Сердце у Волка заколотилось, несмотря на жару, по спине прошел холодок.На глазах у свидетелей Калик развернул записку и принялся читать:– «Про Расписного слыхали, в „белом лебеде“ был в авторитете. Лично никто не знает. Надо присмотреться, проверить, спросить по другим домам…»Калик закашлялся.– Это не все, там еще есть, – сказал Морда и потянулся к смятой мокрой бумажке.Смотрящий презрительно скривился и отвел руку:– Не гони волну! Ты что, самый грамотный тут? Я и без тебя все вижу!Прокашлявшись, он как ни в чем не бывало продолжил чтение:– «Калику надо идти на Владимир, Пинтос ждет. Краевой».Волк расслабился и перевел дух. Смотрящий, наоборот, – заметно помрачнел. * * *
– Ну, в хате ты прибрался… Только почему у тебя народ дохнет пачками?Подполковник осмотрел все углы камеры, прошелся вдоль строя арестантов, придирчиво осматривая каждого, и остановился перед Каликом.– Первый жмурик действительно от сердца загнулся. А Теребилов?– С третьей шконки слетел… – проговорил Калик. И неохотно добавил: – Гражданин начальник…– Ты кому фуфло гонишь! – Дуболом подался вперед, впившись пронзительным взглядом в жестокие глаза вора. – Как авторитет на третьей шконке оказался?! Хера ему там делать?!Сегодня начальника сопровождали трое, но все трое отвлеклись: прапорщики шмонали койки, капитан наблюдал за ними. Подполковника никто не страховал, он стоял вполоборота, спиной к двери. Из строя вышел Хорек и, держа руку сзади, на цыпочках стал подкрадываться к Дуболому.– Так это только у вас погоны навсегда даются. А у нас он сегодня авторитет, а завтра упорол косяк – и полез на третью шконку…Калик скосил глаза. Хорек улыбнулся ему и бросился вперед. Остро заточенный черенок ложки нацелился подполковнику под лопатку. Интуитивно почуяв опасность, он стал поворачиваться, но избежать удара уже не успевал. И тут Калик шагнул вперед, сделал быстрое движение, будто ловил муху. Тусклый металл пробил ладонь, брызнула кровь, судорожно сжавшиеся пальцы обхватили кулак Хорька. От неожиданности тот выпустил свое оружие и бессмысленнр уставился на смотрящего. Здоровой рукой Калик ударил его в переносицу. Хорек упал на колени, зажимая разбитый нос. В следующую секунду на него обрушились могучие кулаки Дуболома.– Ах ты, сука! На хозяина руку поднял! Да я тебя по стене размажу!На помощь начальнику бросились прапорщики и капитан. Под градом ударов бельмондо корчился и стонал. Тяжелые сапоги с хрустом вминали грудную клетку, смачно влипали в бока, с треском били по рукам и ногам. Наконец Хорек замолчал и перестал шевелиться.– Хватит с него! – тяжело дыша, сказал подполковник. – Он хоть и псих, но этот урок навсегда запомнит! Пошли!Дверь с лязгом захлопнулась.– Мудила! – морщась, сказал Калик, перевязывая ладонь настоящим стерильным бинтом. – У нас два жмурика подряд, а он взялся хозяина мочить! Всю хату под раскрутку подставить!Шкет облил полумертвого Хорька водой. Неожиданно для всех тот открыл глаза.– Как же так, Калик, ты же мне сам сказал Дуболома завалить, – простонал он, еле шевеля расплющенными губами. – Сам ведь сказал! А сам не дал… Как же так?!– Я тебе разве так сказал делать? Надо выбрать момент и делать тихо, с умом… А ты всем людям хотел вилы поставить!– Как же так, Калик… Ты же сам сказал!Глаза Хорька закатились.– Слышь, Калик, а чего ты руку-то подставил? – внезапно поинтересовался Морда. – Захотел перед Дуболомом выслужиться, оттолкнул бы Хорька – и все дела! Себе-то кровянку зачем пускать?– Да он, сука, на этап идти не хочет!
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20