Результат был поистине удивительным. Проходивший мимо agent de police внезапно остановился и уставился на меня с явным подозрением, после чего шагнул на террасу.
– Ваш паспорт, месье, – потребовал он.
Официант склонился над столом и быстро провел по нему тряпкой.
– Этот джентльмен не сделал ничего дурного. Он только спросил…
– Англичанин, – промолвил полицейский, изучая мой паспорт. – Вы использовали слова, месье, которые могли служить сигналом. Поймите, я не хочу докучать безобидному путешественнику, но…
Полицейский говорил сквозь зубы, поглаживал усы, как строгий чиновник, но я не мог понять, что такого я сказал. Конечно, если это было политическое дело вроде аферы Ставиского, то я ступил на опасную почву.
– Вероятно, все дело в моем скверном французском языке, месье, – отозвался я с поклоном, чувствуя себя полным идиотом. – По правде говоря, я спросил не подумав. У меня и в мыслях не было пренебрежительно отзываться о ваших боксерах или министрах…
– О ком? – перебил полицейский.
– О ваших боксерах или министрах, – повторил я. – Мне дали понять, что эти господа принадлежат к одной из упомянутых категорий…
Полицейский засмеялся, и я понял, что неприятности позади, хотя мы привлекли нежелательное внимание других посетителей.
– Да неужто? Наши парижане смеются над вами, месье. У них дурные манеры, за которые я извиняюсь. Простите, что побеспокоил вас. A'voir, месье.
– Но все-таки кто этот Фламанд? – осведомился я.
Пристрастие полицейского к драматическим эффектам повлекло за собой ряд трудностей.
– Он убийца, месье, – ответил полицейский, после чего расправил плечи, отсалютовал и вышел из кафе с таким видом, словно скрывался за кулисами. Я отослал официанта и в следующий момент осознал, что полицейский ушел с моим паспортом.
Бежать за ним я не стал, поскольку и так обратил на себя слишком много внимания. Пережив триумф своего драматического ухода со сцены, полицейский обнаружит у себя в руке мой паспорт и вернет его, а если нет, официант наверняка знает его номер, так что я в любом случае смогу получить паспорт назад. Поэтому я остался сидеть за столиком и вскоре увидел Эвелин Чейн.
Она прошла на террасу через дальний вход со стороны плас де ла Конкорд и, должно быть, видела, если не слышала, заключительную часть моей беседы с полицейским. Моей первой реакцией была мысль, что теперь я всегда буду выглядеть дураком в ее глазах. Заметив Эвелин на фоне темнеющего неба, я вздрогнул не от предчувствия, а скорее от удивления при виде ее и того, как она одета. Я даже был не вполне уверен, что это Эвелин.
Ее нельзя было назвать моим старым другом. До сих пор мы встречались только четырежды. У нее были темные волосы и карие глаза – не сочтите мою речь неподобающей, но о внешности Эвелин можно было сказать: о такой девушке мечтают солдаты, возвращаясь после трехнедельного пребывания под огнем. Однако она никогда бы не признала свое истинное metier. Эвелин утверждала, что хочет быть ценимой за свой ум, и я как дурак верил ей – или почти верил. Она «занималась политикой». Это означало, что Эвелин начнет карьеру как секретарь какого-нибудь говорливого члена парламента, потом будет избираться сама и со временем может стать такой же знаменитой, как леди Астор (ужасная мысль!).
Она с такой холодной небрежностью говорила о прогрессе, служении человечеству, его будущем и тому подобных материях, которые я считал полнейшим вздором, что я не знал, чему верить. Эвелин бросала вызов природе, нося строгие костюмы и пенсне на цепочке.
Но все это было до того вечера в «Лемуане». Я увидел Эвелин такой, какой ей следовало быть всегда. Девушка на террасе была одета во все белое, включая кокетливую шляпку, а ее кожа отливала золотисто-кофейным оттенком, который так редко встречаешь в реальности. Карие глаза были устремлены на меня – их взгляд был бесстрастным, но рука нервно щелкала замком сумочки. Она подошла к моему столику, и я вскочил.
– Привет, Кен, – поздоровалась Эвелин так же холодно, как всегда.
– Здравствуй, Эвелин.
После этого она произнесла так же серьезно:
– «Вел за корону смертный бой со Львом Единорог. Гонял Единорога Лев вдоль городских дорог…»
Если бы такое произошло со мной несколькими минутами раньше, я бы засмеялся или спросил, что она имеет в виду. Но это случилось слишком скоро после непонятной истории с полицейским. Я начинал чувствовать, что мои спокойные каникулы оборачиваются цепью невероятных событий, что стрелка компаса повернулась, и я должен следовать ее направлению.
– Дай вспомнить, что дальше, – задумчиво промолвил я. – «Кто подавал им черный хлеб, а кто давал пирог, а после их под барабан прогнали за порог».
Эвелин облегченно вздохнула и села, все еще глядя на меня.
– Закажи мне выпить, ладно, Кен? – сказала она. – Знаешь, я ужасно рада, что это оказался ты.
– Я тоже рад нашей встрече, Эвелин. Не обидишься, если я скажу, что сейчас ты выглядишь именно так, как должна выглядеть?
Она не улыбнулась. Карие глаза продолжали разглядывать меня, а брови приподнялись, слегка наморщив лоб.
– Это большое облегчение, – вполголоса продолжала Эвелин. – Вероятно, мы должны сразу кое-что выяснить. Наша предыдущая встреча… ну, тогда все казалось неправильным, верно?
– Верно, – согласился я. – И это моя вина. Если бы я не делал замечания относительно твоих эстетствующих друзей…
Эвелин усмехнулась. В этот момент она была настолько привлекательна, что я едва сдержал восклицание.
– Я могла бы сразу ответить тебе, что думаю о моих эстетствующих друзьях, Кен, если бы ты хотя бы намекнул мне, что все еще состоишь на секретной службе.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61